Технический прогресс принес невероятное количество пользы — от современной медицины и Интернета до теплых домов и сантехники. Но его последствия становятся все страшнее (и мы даже не упоминали изменение климата, разрушение среды обитания многих животных, угрозу ядерной войны…). Нашему виду всего 300 000 лет. Если мы собираемся пережить еще столько же или даже наслаждаться следующими тремя сотнями лет, нужно начать заниматься строительством человеческих зоопарков.

Единственная надежда — это огромный, умный, творческий мозг. Долгая эволюционная история охотников и собирателей дала нам когнитивную способность менять мир. Мы были достаточно умны, чтобы укротить огонь, построить невероятные машины и отправить их на далекие планеты, создать новые виды и узнать собственную эволюционную историю. Достаточно ли мы разумны, чтобы взять под контроль свое будущее? Или нам суждено споткнуться, поддаться искушению и потерпеть неудачу, снова блевать в кустах и напрасно страдать от причиненных самим себе страданий? Будут ли далекие потомки находить наши окаменелости в почве и восхищаться человеческим гением или качать головами от нашей неспособности избежать катастрофы?

Чтобы все исправить, нужно понять, что пошло не так. Как же мы сбились с пути и как на него вернуться? Пришло время вернуться в Хадзалэнд и посмотреть, как охотники и собиратели могут научить нас жить правильно.

Если бы можно было описать жизненную позицию хадза одной фразой, то она бы звучала так: хамна шида. Никаких проблем. В племени редко можно услышать разговор, который не заканчивался бы этой удивительной оптимистичной фразой. Хотите остаться в лагере на несколько недель? Хамна шида. Желаете изучить, чем мы питаемся и как живем? Хамна шида. Интересно, что за гиена бродит по лагерю? Хамна шида. Через день или два пребывания в Хадзалэнде Брайан Вуд, Дэйв Райхлен и я уже тоже говорим это друг другу. Фраза стала отличным сокращением: она удобная и подходит для любой ситуации. Когда становится трудно, мы стараемся, чтобы все было хамна шида.

Я завидовал племени хадза и их безграничному запасу жизнестойкости. И очень часто размышлял о том, как же они пришли к такому мировосприятию. Возможно, в мире, полном вещей, которые невозможно контролировать, от слонов до малярии и зеленых мамб, заползающих под одеяло, принцип хамна шида — это единственный способ встретить новый день с улыбкой. Голоден? Устал? До дома идти еще 15 км? Конечно! Тебе не кажется, что это отпечатки лап львов? Ага! Интересно, исчезнет ли этот растущий абсцесс в бедре сам по себе или разорвется и начнется сепсис? И нам тоже! Но что толку волноваться? Наверное, все будет в порядке, да и нервничать все равно не стоит. Хамна шида.

Чтобы процветать в этом жестком непредсказуемом мире, как хадза, нужно быть гибкими и хорошо адаптироваться. Следовать девизу хамна шида.

Поэтому я очень старался придерживаться этого принципа во всем, особенно когда мы с Дэйвом стояли и гадали, как бы не сгореть в огромном пожаре. В то утро, в великолепный день, полный счастья, на холмах Тлиика, мы болтались в лагере, устанавливая дорожку вокруг него, чтобы измерить энергозатраты на ходьбу (Глава 3). Был сухой сезон, и саванна превратилась в пороховую бочку, сухая золотистая трава высотой метр только и ждала момента, чтобы загореться. Мы зажгли утренние костры, чтобы приготовить завтрак: положили сухую траву в огонь и бросили одну зажженную спичку. Трава мгновенно воспламенилась, и костер быстро разгорелся. Пару дней назад, во время полевого выезда, мы видели костры в кустах на холмах вокруг лагеря, но решили (без всякой на то причины), что огонь не дойдет до лагеря. Мы немного поговорили об этих пожарах с нашими друзьями хадза, но получили предсказуемый ответ: хамна шида.

Не помню, кто заметил пожар первым, — я или Дейв. В относительной тишине простирающейся вдаль саванны прозвучал безошибочно узнаваемый треск огня. Мы вытянулись по стойке смирно, глядя друг на друга с одинаковым недоверчивым выражением лица. Это же не то, о чем мы оба подумали?

Мы пошли на звук, чтобы проверить, и почувствовали запах дыма. Затем сквозь невысокие акации неподалеку мы увидели его: стена огня шириной по меньшей мере в сотню метров неуклонно двигалась к лагерю, подгоняемая слабым ветерком. Оранжево-желтые языки пламени поднимались в воздух на два метра и уже лизали самые нижние ветви акаций. Мы находились в огромном волнистом океане золотистой травы, а этот океан был в огне.

Дэйв — общительный парень из Южной Калифорнии, похожий на Джимми Баффетта[40] своей любовью к барбекю. Он скрывает свой острый ум за ширмой сарказма и легкой улыбки. Дэйв — это хамна шида. Когда перспективы выглядят очень мрачно, он становится еще беспечнее, напевая песню из «Маргаритавилль»[41] и продолжая работать. Когда мы возвращались в лагерь, я посмотрел на него, чтобы оценить степень тревоги. Может быть, это я слишком остро реагирую? Но нет, похоже, что и Дэйв не чувствовал себя не очень хамна шида в тот момент. Как и я, он, кажется, задавался вопросом, действительно ли мы так облажались, как кажется.

Вот в чем была проблема: мы потратили два года профессиональной жизни на получение финансирования и разрешения для измерения ежедневного расхода энергии племени хадза — впервые метод дважды меченой воды применялся для изучения популяции охотников и собирателей. Затем мы провели лето, потея в Дар-эс-Саламе (Восточный Кливленд Африки), встречаясь каждые несколько дней с бюрократами из правительства Танзании на многочасовых конференциях, умоляя дать официальное разрешение на проведение эксперимента. Этим летом мы вернулись в Хадзалэнд с небольшой лабораторией оборудования, включая резервуар с жидким азотом для хранения образцов мочи, который мы втиснули в два Land Cruiser. Мы были близки к завершению испытания — оставалось каких-то две недели. И теперь наша трехлетняя работа — компьютеры, ноутбуки, бак жидкого азота с образцами, не говоря уже обо всем походном снаряжении, палатках и Land Cruiser — находилась на грани неминуемой гибели в огне. Судя по темпам распространения пожара, у нас было около десяти минут на поиск решения.

В тот момент мы думали о том, что было бы просто чудесно, если бы Брайан присутствовал в лагере в тот момент. Он тоже калифорниец, но с севера, из мест неподалеку от Дэйвиса. У него непритязательная взъерошенная прическа, ясные глаза и склонность исполнять старые кантри-мелодии на гитаре, которую он постоянно возит с собой, — в таком виде он напоминает молодого Вилли Нельсона[42]. Брайан провел много лет в лагерях хадза и повидал все. Брайан — это воплощение принципа хамна шида до мозга костей. И мы не сомневались, что в этой ситуации он смог бы найти решение. Жаль, что он не был тогда в лагере, а пошел на охоту с хадза — они искали жирафа, которого один из них застрелил из лука пару дней назад.