Воспользовавшись тем, что старик потерял дар речи от моей выходки, я положила руку ему на грудь. Мокрая ткань холодила ладонь. Мужчина дернулся, а я направила свою силу. Хватит разговоров. Пришло время поколдовать.

Я настолько погрузилась в процесс, что не услышала, как в комнату вошел Ворон. Не знаю, сколько он наблюдал за нами.

— Вернулись? — я бросила короткий взгляд через плечо.

— Я контролирую все мое, — последовал ответ.

По интонации мне показалось, что Ворон улыбается. А вот мне совершенно не понравилось, что меня включили в это «мое».

Сила спокойно перетекала от меня к старику. Все-таки прекрасно, что на Террине и в других местах уже давно победили почти все болезни.

От моей ладони к локтю поднимался холодок, я чувствовала легкое онемение. Что бы мой пациент ни говорил, как бы ни сопротивлялся и что бы он там себе не думал о ведьмах, но его собственное тело его предавало и впитывало энергию, как губка воду.

А раньше ходили легенды о том, что некоторые люди пьют силу: древние сказки о кровопийцах. Больные люди тоже в некотором роде вампиры.

Я отдернула руку — на сегодня хватит.

— Зачем везде вода? — Ворон выдержал паузу, удостоверившись, что я закончила.

— А это очень древний ритуал, смывает весь негатив. Накопилось его тут в избытке, — ответила я, косясь на старика.

Он дышал значительно свободнее. И вид у него был невероятно удивленный.

Еще бы!

Я посмотрела на Ворона. Ему одного колдовства недостаточно. Нужны внешние атрибуты. Не только быть ведьмой, но еще и казаться. Не просто помогать, а еще… Что бы придумать такое дикое…

— Сегодня должны гореть две красные свечи. На левое запястье ему нужно привязать красную нитку, на правое — синюю.

Слабовато. Марта, давай, включи воображение! Нужно что-то позабористее.

— Еще нужна золотая и серебряная цепочки. Серебряную он должен надеть на левую лодыжку, золотую — на правую.

Ворон задумался.

Ведь спросит «зачем?», с тоской подумала я, но он меня сильно удивил.

— Я понял, — спокойно сказал он.

«Понял что?» — так и хотелось спросить мне. Но Ворон не стал скрывать свои размышления на тему магии и на ломаном общем предоставил мне объяснение. Признаться, я бы не изобрела лучше: он предположил, что красный — это цвет золота и огня, а серебро и синий — тоже сочетаются и символизируют воду. А располагаются они так, чтобы сбалансировать энергию Эйлант. И помочь старику обрести баланс.

К слову, я понятия не имела, что такое «энергия Эйлант», но какое обоснование! Я была готова рассмеяться от такой наивности и суеверности. При этом я чувствовала, что, несмотря на суеверность, Ворон хитер и очень опасен. И надо радоваться, что его устраивают все эти проявления колдовства.

Ворон достал какую-то черную коробочку, она странно зашипела, и он стал с ней разговаривать.

Заметив мое удивление, он сказал с некоторой гордостью:

— Рация.

Это слово для меня ничего не значило.

— Связь, — пояснил он.

Черная коробка ответила. Слова можно было разобрать с очень большим трудом. Если это связь, то я космодесантница. Но переговоры возымели эффект. Люди Ворона привели двух женщин, которые принялись наводить в комнате старика порядок.

Со стариком у нас все же сложился некий шаткий нейтралитет, хотя он иногда вспоминал, насколько ненавидит ведьм, и я получала порцию проклятий на общем языке. В отместку я убедила Ворона, что для более успешного лечения старику необходимо на четвереньках делать три шага на север и пять шагов на юг.

Я не присутствовала при разговоре, но аргументы у Ворона нашлись. И старик послушно делал, что велено. Он скрипел зубами и фыркал, как рассерженный кот. Подозреваю, что он изобрел много новых ругательств.

Я продолжала делиться с ним силой, изобретая все новые и новые ритуалы. Мне даже начала нравиться подобная театральность — пропала во мне актриса.

При том, что серьезного лечения старик не получал, он с каждым днем выглядел все лучше и лучше. Я была поражена, потому что точно знала, что моей заслуги в этом нет. Это заставляло сердце тревожно сжиматься. Моих отрывочных знаний о медицине хватало, чтобы понять, что даже в самых тяжелых случаях может наступить улучшение, а после болезнь возвращается с новой силой.

Самое неприятное, что откат мог произойти в любой момент. Но я старалась изо всех сил сохранять внешнее спокойствие. А еще я внушала своему пациенту, что с ним все хорошо. Это была сладкая ложь, которой он не мог сопротивляться. Надежда — ослепительное чувство.

Я наблюдала, как постепенно его разум принимал новую реальность, заставляя боль отступить. Организм, скорее всего, работал на пределе своих возможностей, чтобы подстроиться под иллюзию. И сколько он выдержит — загадка.

После моей продажи прошло пять местных суток. За это время установился четкий распорядок. Утро я начинала с бубна, перед этим дорисовывая оккультные знаки и переставляя стеклышки. Моя камера выглядела все более и более эффектно.

Потом раздраженный Ворон отводил меня к старику и «улетал» по неведомым мне делам. Я следила за тем, чтобы мой пациент совершил прогулку на четвереньках.

Дальше следовал завтрак, его приносила либо молчаливая хмурая женщина средних лет, либо девочка-подросток. Она без умолку трещала, но не понимала ни слова на общем.

Каждый день из окна комнаты старика я наблюдала, как женщины уходили куда-то на запад. Теперь-то я могла с уверенностью назвать направление. Их всегда сопровождало трое вооруженных людей Ворона.

В поселке было очень мало мужчин. Одни охранники. У меня копились вопросы, но ни Ворон, ни старик не спешили делиться информацией. Так что я наблюдала и думала. Тем более что времени на размышления у меня было предостаточно. Ворон возвращался в обед и возвращал меня в «темницу». Почему-то он не доверял это простое действие своим людям.

Вот тогда и наступало время подумать. С обеда и до ужина я смотрела в окно и старалась сообразить, как лучше поступить. Мои мысли шли по одному и тому же кругу. Сначала я переживала о том, что пять суток от Коперника нет вестей. Потом я мучилась от того, что мой пациент может умереть в любой момент. Потом я тревожилась о том, что меня ждет дальше. Пока мое «рабство» было относительно неплохим, но все равно, это жутко пугало. И я снова возвращалась к мысли, что со мной будет, если старик умрет. И так до бесконечности. Точнее, до ужина.

А вот ужинали мы с Вороном.

Каждый раз он отпирал дверь, и мы спускались в столовую, где уже был накрыт стол. Мужчина садился напротив и смотрел, как я ем, сам же к пище не притрагивался. Наверное, не хотел снимать маску. Так что лицо моего «хозяина» мне так ни разу не удалось увидеть.