подождать Иклиса, читая книгу на заднем дворе, но была вынуждена спрятаться в оранжерее. Я отворила стеклянную дверь и погрузилась в густой цветочный аромат. Несколько дней назад, во время обеда, я не успела разглядеть детали, поскольку все мое внимание было сосредоточено на мужских персонажах. Теперь же я оценила по достоинству это чудесное уединенное место.

– Красота!

Пройдя мимо изящного столика, за которым так приятно выпить чашечку чая, я устроилась в уютном уголке, утопающем в некрупных белых цветах. Судя по всему, садовник неплохо знал свое дело.

По словам Феннела, недавно герцог отдал приказ круглый год поддерживать оранжерею в безупречном состоянии, и там высадили редкие растения, привезенные из разных уголков света. Похоже, после инцидента в столовой он пытался всячески угодить Пенелопе: открыл третий этаж, который был заперт на протяжении шести лет, и даже разрешил бывать в комнате на чердаке. Впрочем, после грандиозной ссоры с Рейнольдом я там не показывалась, и теперь герцог обустроил оранжерею.

Эх, видела бы это настоящая Пенелопа… Проникшись жалостью к несчастной девушке, я дотронулась до собственной нежной щеки. Однако пришла я сюда не ради созерцания экзотических растений. Иклис – раб, и проводить с ним время за пределами имения – предположим, в ресторане или оперном театре – было немыслимо. Да, сложновато…

К моему великому сожалению, он так и не овладел искусством меча. Возможно, если бы Иклиса привел в дом герцог (как это произошло в игре), он бы уже стал мастером фехтования… Впрочем, не будь я единственной хозяйкой Иклиса, которая вырвала его из лап жуткого работорговца, не видать мне такой симпатии.

Но, увы, как бы я ни старалась сделать жизнь юноши легче, возможности приемной дочери оставляли желать лучшего. Дерек и герцог позволили Иклису остаться, несмотря на страшный эксцесс (он чуть не задушил рыцаря). Что ж, и на том спасибо. Наверное, Иклис обретет мастерство чуть позже, чем это случилось в игре. С возвращением сентиментальной, ангелоподобной Ивонны все встанет на свои места. Ну а меня интересует лишь одно – симпатия!

Приведя в порядок собственные мысли, я наконец раскрыла книгу, что лежала на коленях. Но вскоре, убаюканная волнами теплого ароматного воздуха, начала клевать носом и, закрыв томик, прикорнула на клумбе. И вдруг – скрип – дверь приоткрылась, и послышался звук шагов. Побродив недолго по оранжерее, кто-то направился прямиком ко мне и остановился в непосредственной близости. Не в силах вырваться из объятий Морфея, я по-прежнему лежала с закрытыми глазами и вдруг ощутила на своем лице чье-то легкое дыхание, блуждающее по коже.

– Если хочешь прикоснуться, просто прикоснись. – Я сонно улыбнулась и медленно открыла глаза. – А то щекотно.

Серые глаза округлились – похоже, Иклис был смущен куда больше, чем я.

– Госпожа… – Мой единственный рыцарь тяжело вздохнул.

Иклис находился в непосредственной близости. Поверх обносков красовались роскошные костяные бусы. Лицо его было бледно, но глаза пылали странным огнем. По привычке я взглянула туда, где раньше высвечивались проценты симпатии.

– Ну все, я хочу встать. – Мой голос прозвучал буднично. – Пожалуйста, подвинься.

Наши глаза встретилась. Поежившись, юноша отпрянул, и я села.

– Ты освободился раньше, чем я думала.

– Да, это из-за дождя… – Иклис потупился.

На шее, помимо прекрасного ожерелья, по-прежнему виднелся грубый ошейник – свидетельство его унизительного положения. Впечатляющий контраст! Это обстоятельство, пожалуй, могло быть комичным, но, увы, не являлось таковым.

– Ты надел ожерелье? – Я дотронулась до украшения, и ресницы Иклиса задрожали.

– Это ведь подарок госпожи, – сдавленно ответил он, не двигаясь с места, хотя дистанция между нами была слишком мала.

– Тебе идет!

Глядя в серые глаза юноши, я улыбнулась и украдкой дотронулась до его ключицы. Прикосновение было воздушным, но Иклис поежился, и вдруг…

Система

Хотите проверить уровень симпатии Иклиса?

(4 миллиона золотых монет / 200 очков репутации.)

С ума сойти! Цена выросла ровно в два раза! От разочарования я скрежетнула зубами. Эта игра словно призрак, пожирающий деньги! А я-то, дурочка, рассчитывала сорок девять раз проверить симпатию. Рано расслабилась! Но делать было нечего, и, пытаясь унять досаду, я нервно нажала на «4 миллиона золотых монет».

Система

Вы потратили 4 миллиона золотых монет на проверку уровня симпатии Иклиса.

(Остаток: 94 миллиона золотых монет.)

«Симпатия 81 %».

С последней нашей встречи она возросла, что несказанно меня обрадовало, однако новые расценки вызывали беспокойство: так я в два счета обанкрочусь! Хотя… у меня же есть изумрудная шахта!

Цифровое значение над головой Иклиса сменилось надписью «Проверить уровень симпатии», и вдруг юноша спросил:

– Почему вы лежали на траве? Земля холодная.

– Ну…

И правда, абсурдная картина: юная аристократка валяется в кустах!

– Просто так. – Я погладила рукой мелкие бутоны цветущих неподалеку цветов. – Правда очаровательные?

– Вам нравятся дикоросы?

– Угу. – Я кивнула.

Кто бы мог подумать, что это не садовое растение!

– Такая красота никого не оставит равнодушным, – пробормотала я.

Уже через месяц вернется Ивонна, и мне вход в оранжерею будет заказан…

– Госпожа, но почему… – начал Иклис, глядя на меня в упор, лицо юноши неожиданно переменилось.

– Ладно, не важно. – Пришло время сменить тему. – Я позвала тебя, чтобы снять ошейник.

– Правда?!

– Я обещала это сделать, но не сдержала слова. Прости.

Иклис округлил глаза. Вероятно, он не подозревал, что тогда, на тренировочной площадке, я говорила искренне. Но если честно, я продолжала побаиваться этого человека. Не так уж давно он избивал людей и даже замахнулся на меня деревянным мечом. А что, если Иклис затаил ненависть и покорный взгляд лишь искусная уловка? Спуская с цепи обозленного пса, я определенно рисковала жизнью, однако выбора не оставалось. Чтобы повысить уровень симпатии, все средства хороши!

– Повернись-ка спиной. – Я мило улыбнулась.

Ключом к замку служило кольцо с рубином – следовало вставить камень в специальную канавку и повернуть его.

Но, вопреки моим ожиданиям, Иклис остолбенел. Хм… Неужели не рад?

– Госпожа, все в порядке, это необязательно. Даже не так, я хочу, чтобы вы оставили ошейник.

Немыслимо!

– Почему же, Иклис?

– Я все равно останусь рабом, в ошейнике или без него.

– Тут не поспоришь… – вынужденно согласилась я. – Но, по крайней мере, тебе станет комфортнее.

Ошейник будто кричал: «Глядите, это раб!» Такое любого повергнет в уныние. А мне это совершенно ни к чему! Но Иклис, похоже, действительно не желал расставаться с этим страшным предметом, и я забеспокоилась.

– Скажи, тебя по-прежнему обижают? Какой-нибудь мерзавец напоминает о том, что ты раб? Ну же, отвечай! Я быстренько с ним разберусь.

– Нет, госпожа… – Юноша сдался под моим напором. – Но, боюсь, сняв ошейник, вы перестанете регулярно меня навещать.

Неожиданно!

– Да брось! – Я смутилась. – С чего ты взял?

– Вам жаль меня, потому что я вынужден носить ошейник. Верно?

Ну и ну! Вот это прозорливость!

– Да как сказать… – растерялась я.

– Предположим, вы снимете ошейник. Но что, если впоследствии меня вновь выставят виноватым в каком-нибудь конфликте? Разве смогу я остаться в вашем доме?

Ох… Неужели он совсем не доверяет мне, несмотря на «посвящение в рыцари» и подаренный волшебный меч? Я машинально взглянула туда, где прежде высвечивался уровень симпатии.

– Поверь, Иклис, я всегда была на твоей стороне.

Несмотря на это заявление, лицо Иклиса оставалось бесстрастным, но я вновь прикоснулась к его шее.

– Знаю, ты не станешь беспричинно нападать на людей. И поверь, мое отношение к тебе не изменится.

Склонившись, юноша положил щеку на мое запястье, и я ощутила его тепло.

– Обещаю вести себя хорошо, – прошептал еле слышно Иклис. – Поэтому, госпожа, прошу, не прерывайте нашей связи.

Пепельные волосы защекотали мне кожу. Сцена выглядела так, будто несчастный раб умолял жестокосердную хозяйку не вышвыривать его на улицу. Что же это – актерская игра или душевный порыв?..

Положение Иклиса было ненадежно, и он остро нуждался в покровительстве – хотя бы фальшивой госпожи.

Вернувшись с охотничьих состязаний, я обнаружила в поместье немало перемен. Всех слуг,