денег совсем мало, то решили поживиться иным способом.

– Каким именно?

– У нас старое здание. Так почему бы не заглянуть на цокольный этаж? У нас там находятся ячейки индивидуального хранения.

Я почти слышу, как у меня в мозгу что-то щелкает.

– Они взломали ячейки?

– Да.

– Все, много или только несколько штук?

– Почти все.

Версия целенаправленного поиска отпадает.

– Вы уведомили ваших клиентов?

– Это… Здесь не все так просто. Мы стараемся изо всех сил. Вы хорошо знакомы с особенностями ячеек индивидуального хранения?

– Настолько, чтобы никогда не пользоваться ими.

Кажется, она снова намерена защищаться, но потом кивает:

– В новых отделениях их нет. Скажу вам честно, они наша головная боль. Дорогая установка, дорогое обслуживание и низкая прибыль. Ячейки занимают много места… и часто создают проблемы.

– Какие проблемы?

– Люди хранят там что-то ценное: ювелирные украшения, свидетельства о рождении, контракты, паспорта, всевозможные деловые документы, коллекции марок и монет. Порой они забывают, что именно и когда закладывали или изымали. Они приходят в хранилище, открывают свою ячейку и вдруг начинают кричать: «У меня исчезло фамильное бриллиантовое ожерелье!» Потом оказывается: человек попросту забыл, что сам же вынимал это ожерелье. А бывает и откровенное мошенничество.

– Клиенты заявляют об исчезновении того, что они никогда не помещали в ячейку?

– Совершенно верно. А иногда, пусть и редко, путаница возникает по нашей вине. Но очень редко.

– Что за путаница?

– Если клиент перестает оплачивать аренду ячейки, нам приходится ее вскрывать и удалять оттуда содержимое. Разумеется, мы несколько раз предупреждаем клиента, но, если он не платит, ячейка принудительно вскрывается, а ее содержимое отправляется в наше головное отделение. Был случай, когда мы вскрыли не ту ячейку. Потом человек пришел, открыл ее и увидел, что вещей нет.

Сказанное ею начинает обретать смысл.

– А когда случается массовый взлом вроде недавнего?

– Можете себе представить.

Могу.

– Каждый клиент вдруг начинает заявлять, что у него в ячейке хранились дорогие часы «Ролекс» или редкие марки стоимостью в полмиллиона долларов. К сожалению, люди никогда не читают напечатанное мелким шрифтом. А там сказано, что материальная компенсация, выплачиваемая банком в случае пропажи имущества клиента, произошедшей по любой причине, не должна превышать десятикратной стоимости годовой аренды ячейки.

– И какова стоимость аренды?

– В основном несколько сот долларов. В отдельных случаях больше, но такие случаи редки.

«Мелочь», – думаю я и спрашиваю:

– Многие утверждают, что они понесли убытков на гораздо бóльшую сумму, чем банк обязан им выплатить по условиям договора. Правильно?

– Правильно.

Но мне открывается и другая сторона, связанная с этими ячейками. Да, люди хранят там ценности, как говорила Джилл Гаррити. А помимо ценностей, они хранят в ячейках еще кое-что.

Они хранят секреты.

– Какие размеры у самой крупной ячейки?

– В нашем отделении? Восемь на восемь дюймов при глубине в два фута.

Картину Пикассо никак не спрячешь, хотя вряд ли Стросс стал бы держать ее там. Ячейка требовалась ему для другого. И запаниковал он не просто так.

Я достаю фото. Это стоп-кадр с камеры наблюдения в «Бересфорде». Самый четкий снимок живого Рая Стросса.

– Вы узнаёте этого человека?

Управляющая внимательно рассматривает снимок:

– Пожалуй, нет. Здесь вообще трудно кого-то узнать.

– Вы говорили, что уведомили клиентов о происшествии с их ячейками, – начинаю я.

– И что?

– Каким образом вы им сообщаете?

– Заказным письмом.

– А кого-то из них обзванивали?

– Сомневаюсь. Если кто и звонил, то не мы. В Делавэре у нас есть отдел страхования, который занимается оповещениями.

– Следовательно, вы исключаете вероятность того, что кто-то из упомянутого вами отдела мог позвонить клиентам и пригласить их сюда для обсуждения вопросов, связанных с кражей?

– Полностью исключаю.

Я задаю еще несколько вопросов. С самого начала неразберихи, вызванной убийством Стросса, у меня появляется хоть какая-то ясность. Я выхожу из банка, и тут звонит мой мобильник. Джессика. Вот уж не ожидал.

– Ты занят? – спрашивает она.

– Почему бы нам не условиться о новом свидании через приложение?

– Ты сам угробил свой шанс.

– По-моему, это ты поторопилась уйти.

– Думаю, теперь мы уже не узнаем. Но я звоню по другому поводу. Ты знаешь, что в новостях объявили об убийстве Рая Стросса?

– Я знал, что сегодня это обнародуют.

– Я была уже готова и сразу же толкнула «Нью-Йоркеру» продолжение истории о «Шестерке с Джейн-стрит». Дополненный вариант моего документального романа «Где они теперь?».

– И в журнале его с руками оторвали?

– Когда надо, я умею быть обаятельной.

– Я в этом уверен.

– Так вот, сейчас я отправляюсь брать интервью у Ванессы Хоган, матери одной из жертв автобусной аварии. Она была последней, кто видел Билли Роуэна. Хочешь поехать со мной?

– Глазам своим не верю, – говорит Джессика. – Виндзор Хорн Локвуд Третий едет на метро.

Я держусь за поручень над головой. Мы едем по линии А в южном направлении.

– Я человек из народа, – говорю я Джессике.

– Ты кто угодно, только не человек из народа.

– Должен тебе сообщить, недавно я летал коммерческим рейсом.

Джессика хмурится:

– Не ври, не летал.

– Ладно, не летал. Но думал полететь.

Причина поездки на метро куда проще. Кем бы ни были мои преследователи, я не хочу, чтобы они знали, куда мы отправимся. Я прошу Магду сделать быстрый поворот. Это позволяет машине на несколько секунд исчезнуть из поля зрения. За эти секунды я выхожу и исчезаю в вестибюле Давенпортского театра на Сорок пятой улице. Далее, воспользовавшись боковым выходом, я покидаю вестибюль и через задний вход попадаю в отель «Комфорт-Инн» в западной части Таймс-сквер. Выйдя оттуда, я оказываюсь на Сорок четвертой улице. Оттуда иду по Восьмой авеню в восточном направлении и на Сорок второй, у входа в метро, встречаюсь с Джессикой.

Думаю, остальная часть моего плана вам понятна.

Скорее всего, черный «линкольн таун-кар» (существует ли машина приметнее этой?) следует за Магдой через туннель Линкольна в Нью-Джерси. А мы с Джессикой едем по линии А в Квинс, где водитель другой машины повезет нас к Ванессе Хоган.

Когда-то она жила в скромном доме колониальной архитектуры, рассчитанном на две семьи. Там она вырастила Фредерика. После его гибели она снова вышла замуж и перебралась в более современное и фешенебельное место – Кингс-Пойнт-Виллидж. Дверь открывает Стюарт, сводный брат Фредерика, родившийся через восемь лет после его трагической гибели. Увидев нас, Стюарт морщится.

– Мы приехали побеседовать с Ванессой, – говорит Джессика.

– Насчет вас я знаю, – отвечает Стюарт и подозрительно косится на меня. – А это кто?

– Личный помощник миссис Калвер, – говорю я. – Я превосходно пишу под диктовку.

– Судя по вашему виду, не скажешь, что вы пишете