чтобы фальшивую дочку ни в грош не ставили, — об этом мне рассказывала Эмили.

— Ты… — Не в силах продолжить, Рейнольд то краснел, то бледнел. — Да что ты за человек такой?! Даже извинения принять не умеешь! — В голосе его звучала ненависть.

— Тогда почему ты упрекаешь меня в чем-то сразу после извинений?

— Это уже слишком…

— Ты и сам не раз отвергал мои извинения. Думаю, я вправе поступить схожим образом.

— Что?

— Извини, меня тяготит твое общество, — сказала я менторским тоном. — Пожалуйста, не настаивай.

— Ого! Решила отплатить той же монетой?

— Пожалуй. — Я кивнула. — Побудь разок в моей шкуре, ощути себя червем, на которого смотрят свысока. Поверь, это не так весело, как может показаться.

— Да ты… — В голосе Рейнольда бурлила злоба.

Индикатор симпатии вновь начал мерцать. Я огляделась: поблизости не оказалось камней или острых сучьев, которые представляли опасность в случае падения. Однако свернуть человеку шею можно и голыми руками… Но, к счастью, мерзавец бездействовал — видимо, симпатия обрушилась не настолько. Пожалуй, самое время ретироваться.

Понимая, что я решила уйти, Рейнольд спокойно посмотрел на меня и, откинув волосы нервным движением головы, сказал со вздохом:

— Признаю́, мои слова были ошибкой. Прости.

Опять извинился?! Ничего себе!

— Хватит, мы уже не дети. Экхартам не пристало браниться в присутствии простолюдинов. — Рейнольд покосился туда, где еще недавно стояла Ивонна. — Нужно беречь честь семьи.

— Честь семьи, говоришь? Ха-ха-ха! Ты правда не догадываешься, почему до последнего времени меня не уважала даже личная горничная?!

— При чем тут какая-то горничная?

— Пойми, Рейнольд, — мое лицо сделалось предельно серьезным, — ровно потому, что ты вытираешь об меня ноги в присутствии рыцарей и слуг, я не имею в этом доме никакого авторитета.

— Пенелопа! Да что ты…

Розоволосый являлся одним из ключевых мужских персонажей, и потому, когда он был рядом, я контролировала каждое свое слово, несмотря на злобу и раздражение. Я прощала этого мерзавца, стоило ему хоть немного смягчиться. До сих пор, надеясь, что Рейнольду когда-нибудь все же станет стыдно, я не винила его ни в чем. Ни в бессердечном обращении, ни в клевете (он называл меня воровкой). Я знала: любой упрек может привести к падению симпатии. Но сейчас мои нервы сдали. Я была не в себе из-за преждевременного появления Ивонны и очень боялась, что не смогу вернуться домой. Вся боль, которая так долго копилась, выплеснулась наружу.

— Рейнольд Экхарт! Это ты во всем виноват! — прошипела я, уже не скрывая ненависти. — И не тебе рассуждать о чести семьи!

Выпалив гневную тираду, я немного успокоилась.

— И попрошу в ближайшее время не разговаривать со мной при встрече!

— Но… Пенелопа…

— Если действительно хочешь быть прощенным, исполни мою просьбу. Хорошего дня, брат!

Мои губы растянулись в кривой улыбке, от которой, впрочем, не осталось и следа, когда, уходя, я поравнялась с Рейнольдом. Похоже, сцена его впечатлила: еще долго я чувствовала затылком сверлящий взгляд. Однако это не имело для меня значения.

Вернувшись в комнату, я тут же повалилась на кровать и провела в полудреме практически весь день.

— Госпожа! Госпожа Пенелопа…

Меня разбудил вкрадчивый голос Эмили. Я открыла глаза: солнце уже село.

— В чем дело?

— Госпожа! Вы не ели ничего со вчерашнего дня! Пожалуйста, хоть поужинайте! — Похоже, девушка была обеспокоена.

— Извини, не хочется. Лучше еще посплю. — Я снова зарылась лицом в подушку.

Аппетита действительно не было.

— Но, госпожа…

Я не стала откликаться, но вдруг почувствовала, что на край кровати кто-то присел. Да что ей нужно?! Я бросила на служанку вопросительный взгляд.

— Эта девушка… — Эмили опустила голову и, помедлив, прошептала: — Она остается в доме.

Что ж, ожидаемо. Правда, не думала, что Эмили поспешит ко мне с такой новостью.

— То есть Ивонна прошла все испытания?

— Кажется, не все, она ведь потеряла память. Поэтому герцог решил понаблюдать за ней. Но, госпожа, это далеко не первая «Ивонна», думаю, она тоже окажется фальшивкой!

Забавно! Говорит о фальшивке с фальшивкой.

— Эмили, довольно! — Я усмехнулась и со вздохом добавила: — Кажется, ты хочешь сообщить что-то еще?

Похоже, настала пора отпустить услужливую Эмили, благодаря которой мне жилось относительно комфортно. Служанка подчинялась старшей горничной (весьма неприятной женщине), которая уже признала в Ивонне свою госпожу. Увы, я не была для Эмили доброй хозяйкой, но незаметно для себя самой привязалась к ней. И теперь на душе скребли кошки. Вчера, не желая слышать горькой правды, я даже выдворила служанку из комнаты… Ну ничего, побег уже не за горами. Смирившись со своей участью, я молча ждала признания, и тут…

— Госпожа! Я буду докладывать вам о каждом ее шаге!

— А?

— К «Ивонне» в качестве временной горничной приставили Бекки, мою землячку. Она рано потеряла родителей — те погибли при пожаре — и целый год жила в нашей семье.

— Вот как?

— Обычно сирот не берут на хорошую работу, но мои мама и папа пожалели несчастную и, состряпав рекомендательное письмо, привели ее в герцогский дом. Мы с Бекки не очень близки, однако… — Эмили понизила голос: — Дорожа своей тайной, она расскажет мне что угодно! — В карих глазах девушки вспыхнул хитрый огонек.

— Серьезно? — Я оторопела.

— Да, да! — горячо закивала Эмили. — А вдруг самозванка вынашивает коварный план, чтобы занять ваше место?

Я невольно улыбнулась. Похоже, служанка была искренна.

— Тогда нам нужно заранее подготовиться! — резюмировала Эмили. — Госпожа! Не время беззаботно улыбаться! — Девушка укоризненно покачала головой.

— Прости, прости, Эмили, но сейчас ты вылитая злодейка!

— Пускай! Ради вас я даже готова заложить подругу детства, — пробурчала она со вздохом.

Вероятно, Эмили пеклась в первую очередь о собственном благополучии, однако мое заледеневшее сердце оттаяло.

— Спасибо тебе!

— Тогда в бой?! — Глаза девушки загорелись.

— Хм…

Я задумалась. Разумеется, верный человек никогда не помешает, но… что мне даст информация о