ситуацией. — Ты хочешь сказать, что если я кому-то нравлюсь, то это смешно?

Волк поморщился, прекрасно осознавая, что какие бы слова он сейчас ни произнес, все будет впустую.

— Ничего подобного! Я совсем не это имел в виду. Ты прекрасно знаешь, что я считаю тебя красивой, умной, нежной и удивительной.

Бакстер одарила Андреа победоносной улыбкой.

— Нежной и удивительной? — закричала та. — И ты еще будешь все отрицать? — Потом повернулась к Бакстер и язвительно заявила: — Стало быть, вы с ним вместе здесь живете?

— Я не стала бы жить в этой убогой дыре, даже если бы от этого зависела моя жизнь! — яростно возразила вконец захмелевшая Эмили.

— Эй! — вскричал Волк. — Вы ни хрена не понимаете, моя квартирка только кажется убогой, на самом деле из нее можно конфетку сделать.

— Конфетку? — захохотала Андреа, наступив ногой на что-то липкое и вязкое. — Да тут с тоски помереть можно. Единственное, о чем я вас прошу, это быть со мной честными. А так мне без разницы, что происходит в твоей жизни.

Она подошла ближе к Волку, чтобы задать вопрос, глядя в глаза.

— Билл…

— Анди…

— Вы были любовниками? — спокойно спросила она.

— Нет! — в отчаянии проревел он. — Ты разрушила наш брак просто так, на голом месте!

— Вы же практически жили вместе в последние несколько месяцев перед нашим разводом. Неужели ты думаешь, я поверю, что у вас не было секса?

— Да, был! Еще какой! — выкрикнул Волк ей в лицо. После чего схватил плащ и выбежал из квартиры, с силой треснув дверью. Андреа и Бакстер остались одни. Перед тем, как заговорить, обе долго молчали.

— Андреа, — тихо промолвила Эмили, — знаешь, ничто на свете не доставляет мне большего удовольствия, чем сообщить тебе плохую новость, но между нами и правда никогда ничего не было.

Ссора была исчерпана, годы подозрений и обвинений перечеркнула одна-единственная искренняя фраза. Андреа опустилась на коробку — того, во что она так верила, на самом деле никогда не было и этот факт потряс ее до глубины души.

— Мы с Волком лишь друзья, не более того, — прошептала Бакстер, убеждая не столько Андреа, сколько себя.

Сложные отношения с Биллом, потребность в утешении и душевном покое на фоне смерти Чемберса, паника, вызванная перспективой потерять лучшего друга — все это настолько перемешалось у нее в голове, что во время перебранки с бывшей женой детектива она выставила себя совершенной дурой.

Эмили пожала плечами. Если кого-то и надо винить, то только алкоголь.

— Кем была женщина на фотографии с Биллом? — спросила Андреа.

Бакстер подняла на нее удивленные глаза.

— Нет-нет, мне не нужно ее имя! — бросилась защищать себя журналистка. — Просто… он хорошо ее знал?

— Да, хорошо. Она не заслужила… — Бакстер говорила осторожно, стараясь не выдать подробностей убийства Виджея Рэны. — Она не заслужила такого конца.

— Как он? Держится?

— Честно? Стал таким же, как раньше.

Андреа с понимающим видом кивнула, слишком хорошо помня заключительный акт их брака.

— Для него это слишком личное, ситуация давит на него и пожирает без остатка, — промолвила Бакстер, стараясь описать перемены в Волке, заметить которые удалось только ей.

— Может, преступник действует так преднамеренно? — стала вслух размышлять Андреа. — Нажимает на кнопочки, зная наверняка, что Волк настолько зациклился на его поимке, что даже не думает о собственной жизни?

— А разве поймать убийцу и спастись — не одно и то же?

— Не обязательно. Он мог бы уехать — но такой вариант не для него.

Бакстер вяло улыбнулась.

— Да, не для него.

— Знаешь, мы с ним недавно об этом говорили, — произнесла Андреа.

Бакстер насторожилась.

— Не переживай, я буду молчать.

— Стоит сказать Симмонсу одно-единственное слово, и он отстранит Волка от расследования, — сказала Бакстер, — но я не могу этого допустить, пусть лучше грызет себя у меня на глазах, чем где-то отсиживается, тупо дожидаясь, когда его убьют.

— Значит, договорились. Никому ни слова. Просто старайся помогать ему по мере возможностей.

— Если бы мы смогли спасти хотя бы одного фигуранта списка и, тем самым, доказать, что киллер не так уж непогрешим, дело выглядело бы не таким безнадежным.

— Я могу чем-то помочь? — искренне поинтересовалась Андреа.

Бакстер не давала покоя одна мысль, но обсуждать столь важный момент с женщиной, которую до этого уже арестовывали за передачу в СМИ материалов, способных изменить ход следствия, было слишком рискованно. Раньше она и слышать не хотела об идиотской идее подстроить мнимую гибель Гэрланда, но если один-единственный раз использовать прессу в качестве союзника, а не врага, у полиции появится дополнительный шанс качнуть чашу весов в свою сторону.

Андреа, похоже, была искренней и по-настоящему переживала за Волка. И она была главной надеждой Бакстер, позволяющей с успехом воплотить в жизнь разработанный ею план.

— Мне нужна твоя помощь, я хочу спасти Джерреда Гэрланда.

— Ты хочешь подключить к этому меня? — спросила Андреа.

— И твоего оператора тоже.

— Понятно.

Андреа прочла между строк странную просьбу Бакстер. И тут же представила себе триумф на лице Элайджи, когда он продемонстрирует, как пугающе отчаялась столичная полиция в поиске убийцы. Вполне возможно, он даже предложит немного поиграть и потянуть время, перед тем как выдать эту историю в эфир вечером накануне убийства.

Если репортер отдела новостей умышленно вводит зрителей в заблуждение, на его карьере можно ставить крест, какими благими намерениями он ни руководствовался бы, — ему потом просто никто не поверит.

Она вспомнила улыбающиеся лица коллег в конференц-зале, благодарных Элизабет Тейт за ее трагическую смерть, будто она только ради них бросилась под колеса автобуса. И сжала кулаки, представив, как они будут ликовать над трупом Волка, надеясь, что она добавит еще один штришок к драме, и без того худшей в ее жизни.

Нет, Андреа жила не для этого. Они внушали ей отвращение.

— Я все сделаю.

Глава 16

Четверг, 3 июля 2014 года

8 часов 25 минут утра

Направляясь на встречу с доктором Престон-Холл, назначенную на девять часов, Волк забежал в офис, сел за стол и выругался, ударившись ногой о набитую битком корзину для бумаг. Хитро поглядел по сторонам в поисках другой, пустой и оставленной без присмотра, и подумал о том, что нагрузка на уборщиков отнюдь не возрастает пропорционально объему работы, свалившейся на сотрудников отдела.

Прилагая символические усилия, чтобы убрать за собой, Волк был