потом она смотрит на меня молчит я говорю что-то что говорят в таких случаях успокоить хотя сама думаю ну что можно сказать я сама не верю так принято проще сказать что-то такое от этого вроде становится немного проще она все равно молчит и не выговорить выговаривание ком в горле или как еще мы ходим по лестнице вверх вниз видно вспышками через этаж говорю ничего страшного они по очереди из трубки как где что говорю по заученному наизусть такое дается изначально в детстве может раньше иначе у него сердце нельзя подвергать поэтому повторяю то же самое что все это время под дождь когда не могу больше внутри бетона тоже сырость но по-другому везде холодно наверно мы определяемся окружающим климатом от него берет начало теперь по определенной схеме звони почаще лучше несколько раз в день так и делаю заведено хотя нечего когда этот звук если закончится буду его слышать в голове в ушах меня им тошнит этим звуком сначала еще шли объявления дальше выдрессировались как слюна у собаки звук всверливается закладывает опять то же лицо и потом пошли на колесо обозрения когда поднимались трещало как будто разваливается но не это когда кабина зависла мы смотрели на город квадратами как плитка шоколада и горы по краям говорю об этом но так неинтересно самой кажется такой выбеленный цвет кожи вроде пудры косметики приглядеться известка их переносили с места на место сначала из-под затем куда-то в сторону теперь не имеет значения лежат тихо прислушиваются что дальше вероятно нужно так иногда глазами но ослепшими кверху зачем-то смотрела потом стало неинтересно привычно расположение людей одни там другие исчезли какие-то не вернутся молчит и смотрит что сделаешь тоже придется раскладывать по полочкам в этом смысле нет разницы звук пронизывающий прислушиваешься когда чересчур спокойно когда слишком тихо могло что-то случиться поэтому никто не шумит прислушиваюсь но теперь попробуй накрыться заткни уши так полегче когда перестали названивать мне показалось что-то случилось точно что-то случилось

Восславим дальновидный приемник сигналов изображения и звука, некогда умевший передавать на расстояние неподвижные изображения посредством фотомеханических процессов, преобразовывавших зримое в электрический сигнал, а позднее научившийся, благодаря умам великомудрым, передавать движение, поначалу силуэтное, но потом с полутонами. Восхвалим блок питания, радиоприемник, звукоусилительный тракт, громкоговорители его, видеоусилители, блок разверток, модулятор и кинескоп, его промежуточные частоты и системы селекции каналов, усилители промежуточных частот, цепи его чудесные и синхросигналы, движение луча электронного. Благословим устройство цветности с его совокупностью монохромных составляющих и каналами яркости, систему сведения и от года к году возрастающие диагонали. Благословим сие изобретение, ибо без него прозябать нам во тьме, ибо без него быть нам несведущими, будто слепцы или овцы без поводыря скитались бы во тьме всепожирающей, ибо не будь приемника-дальновидца, не познать нам ни счастья, ни взаимопонимания, не разглядеть нам путь истинный, а пребывать заблудшими, ибо без него не знали бы мы, что нам делать и в чем истина.

Сейчас меньше. Раньше возили оттуда, набивались, как в бочку. Без разбора, все пихались, лишь бы влезть. Мотался туда-сюда. Денег не брал, многие, наоборот, брали, больше, чем обычно. Кому сколько совесть позволяет. Ну не то чтобы святой, дело такое. Вот это здание, видите. Это цирк, сейчас закрыт, раньше весь в лампочках стоял. Сам-то страшный такой, не скажешь, что цирк, ну, так раньше строили, казалось красивым. Очень уставал, спал несколько часов и туда. Ну сколько, километров шестьдесят, у меня жена родом оттуда, тут близко. Что было еще делать. Мы ее мать сначала со всем барахлом вывезли, увидел, что там творится, впрягся. Тут рынок был, лет пять назад закрыли, стали строить непонятно что, как обычно, огромное, потом бросили, не до строек, или не на что, или не надо никому, строить некому. Тут собак бездомных много, вон там котлован вырыли и бросили, глубокий, туда целый дом закопать можно при желании. Ночью фонари не горят, света нет, говорят, парень молодой туда свалился, ну гуляли, и свалился. Она говорит, не поеду, не могу, детство прошло, воспоминания, фотографий достаточно, один поехал. Долго стояли, часа три, больше. В том месяце у нас двадцать лет было, годовщина, никогда не разлучались, мать ее меня не любит, ну а как еще, но смирилась. Говорю, поехали, мать ее не слушается, никуда, говорит, не поеду, старая, тут всегда жила, тут и останусь до конца. Еле уболтал. Нам с вами лишь бы до моста доехать, там свободнее, время вы выбрали неудачное, все из города, в села, праздник семейный. Внучку, говорю, увидеть хотите, вот это подействовало, представляете. Но барахла у нее. Вот это очень старый парк, лет двести ему, там когда-то нашли камень, такой большой валун, это породы древние, самые древние на континенте, из него как бы вся плита подземная состоит, на которой мы все тут живем, так и торчит из земли, местные ходят, придумывают про него всякое, желания загадывают. Летом тут шумно, гуляют, с детьми, катаются на велосипедах. Последний раз там был месяца полтора назад. В ту сторону едешь, никого не осталось, деревьев тоже толком нет, черное все. Тогда еще пасмурно было, дождь, небо серое, земля черная, горелая такая. Дороги там почти нет, грязь только, тоже черная, но не застреваешь. Хотя сноровка определенная нужна, я за рулем сколько себя помню, из каких ситуаций только не выбирался. Жена много плакала, часами сидела, молчала, переварить пыталась, телевизор выключали, сейчас уже реже, не привыкла, нет, выплакалась наверно. Когда свет отключали, такой тут хаос начался. Светофоры даже не работали, едешь наугад, сразу стали брать втридорога за перевозки. Толпы везде, из квартир повыходили, стоят мокрые, дети плачут, вроде все всё понимают, а все равно жутковато. А это наша речка, лет тридцать назад по ней лодки ходили, да, у меня у деда лодка была, больше для баловства, вечером покататься, на тот берег сплавать, ну не то чтобы бурная, но река, потом зачем-то какие-то трубы провели, пару раз она подсыхала, потом дождь ее недавно впервые за тридцать лет налил, но опять куда-то в трубы гонят. Часа три не горел свет. Вроде сейчас думаешь, ну и что, ну три часа без света, а тогда ведь страшно стало. Ощущение гадкое такое, как будто на пятки наступают, понимаете, ну как будто бы сюда идут, у двери топчутся. Сижу такой на кухне, смотрю, как идет дождь, и прямо капли видно, темно, мы же, как кошки, долго в темноте сидишь, вроде уже и видно все. Сижу думаю, а что, если начнется, началось, куда мы денемся, что будем делать. Кстати, тут есть щука, не ловит никто, ленятся, рыбалка хорошо, но за рыбалку денег не платят, разве что старики, так-то мало кого осталось, чем дальше, тем меньше.

Иногда я сажусь в их комнате и смотрю на коробки. На полки с книгами, фотографии в рамках, картину с большим разноцветным деревом. Я сажусь у окна. В этой комнате всегда было больше всего света, даже в ноябре или в марте. Я смотрю сквозь стекло в разводах на голые серые ветки тополей. Когда теплеет, пух ложится комками на подоконнике. На дом наискосок. Даже с моим зрением отсюда видно, что делают люди в окнах. Каждое утро, около десяти, женщина на шестом этаже выходит на застекленный балкон, высовывается с сигаретой. Чуть позже женщина этажом ниже расшторивает занавески, всего на пару секунд видно ее седые короткие кудри. Это регулярное. Остальное скорее хаотично. Шевеление в окнах, на балконах, свет, мигание зеленых гирлянд на самом верхнем этаже под вечер, кошка, я вижу ее на четвертом этаже, черная с белыми пятнами, сидит неподвижно, смотрит вниз, изредка царапает стекло, как будто пытаясь преодолеть преграду, когда замечает голубей на карнизе. Шкаф с любопытными вещицами из разных мест. Кресло, совсем новое. Комод, доверху набитый одеждой, лампа с круглым пластмассовым абажуром на комоде, ящичек с косметикой и украшениями, коробка с наручными часами, горка магазинных чеков, срезанных бирок, листочков с записями, билетиков в кино, книжка, раскрытая на середине, перевернутая обложкой вверх. Пыльный угол, свернутый коврик, пылесос, собранная гладильная доска, металлическая сушилка для одежды. Зеркало на стене. Мое лицо в морщинах, очки в полупрозрачной оправе, прическа с пробором, халат, которому больше десяти лет. Я рассматриваю одни