мы это сделали.

Чтобы выжить.

Зачем.

Инстинкт самосохранения.

Да.

Нельзя было не делать.

Можно. Но мы сделали.

И что теперь.

То же самое, что и там.

То есть никакой разницы.

Смотря что тебе нужно.

Что.

Если выждать, то разница есть. Если исчезнуть, то нет.

То есть мы исчезли.

Все исчезли.

А дальше что-то будет.

Откуда я знаю. Будет. Но по-другому.

Независимо от нас.

Разумеется.

Но по какой-то причине.

По какой-то причине. Но нам будет неважно.

Потому что.

Потому что нас уже не будет либо вместо будет что-то другое.

В смысле умрем.

В смысле уже умерли.

Не буквально.

Как тебе больше нравится.

Никак не нравится.

Ничего не поделаешь.

Что-то поделаешь.

Ничего не поделаешь.

Сценарий.

Да. Что-то в этом роде.

Но что-то можно.

На самом деле нельзя. Это.

Это мы в зоопарке.

Знаешь вот это. Еще немного, и станешь частью какого-то прошлого.

Мне там нравилось.

Как-то так звучало.

Особенно пингвины.

Там воняет.

Не замечал.

Удивительно. Запах отвратительный.

В зоопарках везде запах отвратительный.

Но у них особенно. Рыба и духота. Грязное стекло, исцарапанное, дети визжат. И облезлые пингвины.

Прыгают.

Хорошо, если прыгают.

Мне нравилось смотреть, как их кормят.

Мне нет.

Все дети любят животных.

Обобщение.

Большинство детей любит животных.

Более правдоподобно.

Как правило, большинство детей любит животных.

Хорошо.

Мне там нравилось.

В зоопарке.

В зоопарке.

Потому что ты, как и все дети, любил животных.

Да.

И ходил смотреть, как они сидят взаперти.

Да. Но мне это не нравилось.

Что взаперти.

Да. Мне хотелось, чтобы их выпустили.

Но тогда ты не смог бы ходить на них смотреть.

Об этом я тогда не думал. Это тоже оттуда.

Интересно, что у всех примерно типовые наборы.

Воспоминаний.

Воспоминаний, мест, ситуаций.

Чего тут интересного.

Все одинаковое.

Что одинаковое.

Практически абсолютно все.

Например.

Например, все, что ты мне показываешь, нетрудно отыскать в коробке практически у любого человека.

Воспоминания разные.

Одинаковые. Это заблуждение. Говорят, у каждого по-разному. Но нет.

Разные.

Не хочу расстраивать, но нет.

Разные переживания.

Одинаковые.

Разные ситуации.

Тоже одинаковые. Так кажется.

Тебе.

Всем. Это заблуждение.

Но каждый рассказывает по-разному.

Тоже кажется. Мы додумываем.

Это не только мое ощущение.

Потому что все заблуждаются. Так интереснее.

Получается, что это искусственно.

Что-то в этом роде.

Получается, есть шаблон.

Да.

По которому развиваются события.

Да. Я об этом все время и говорю.

Вне зависимости от конкретного человека.

Вне зависимости от конкретного человека.

И все предопределено.

Вот этой глупости я не говорил.

Не предопределено.

Нет.

То есть можно влиять.

Изредка. Но в основном нет.

То есть предопределено.

Нет. Тут нет противоречия. Есть обстоятельства, определенный набор событий, совпадений, вот это есть. Никакой предопределенности. Хотя можно поразвлекаться с математикой, закономерностями.

Но при этом все одинаковое.

Но при этом все одинаковое.

Воспоминания, переживания, ощущения.

Да. Потому что есть порядок.

Который сразу есть, сам по себе.

Который предлагается как единственно возможный.

Зачем.

Чтобы упорядочить.

Иначе что будет.

Иначе будет беспорядок. Цивилизация этого не любит.

Поэтому происходит это.

Да. Таким цивилизация представляет себе порядок.

Ты себе противоречишь.

Нет. Нужно соответствовать.

Не во всем.

Не нужно ждать регламента для всего, он и так есть.

Его в тебя вкладывают.

Либо вкладывают, либо берешь сам. Добровольно.

Чтобы быть частью целого.

Чтобы быть частью целого.

Но при любом раскладе никто не запретит тебе помнить по-своему.

А не заметить, когда больше нет по-своему.

По-своему никуда не девается.

Истощается.

Необязательно.

Как правило.

Но необязательно.

Преимущественно.

Не исключительно.

Скорее всего, исключительно.

Скорее всего, предполагает зазор.

Скорее всего, предполагает чрезвычайно незначительный зазор.

Который все-таки может быть.

Которого может не быть.

Это не ведет ни к чему.

Это ни к чему не ведет.

И ничего не дает.

И ничего не должно давать.

Потому что нет никакого смысла.

Потому что смыслы придумываются искусственно.

Тебе просто не по себе.

Возможно.

И ты сам ничего не чувствуешь.

Возможно.

Тебе все равно.

Скорее всего, да.

Все равно, что будет.

Скорее всего, да.

Даже с тобой.

Даже со мной.

С нами.

Не могу ничего поделать с этим.

Мне тоже хочется, чтобы так.

Как.

Все равно. Это единственно возможная реакция.

На что.

На это.

Со стороны кажется, обыкновенный физический труд. Так-то да, в основном носим тяжести, платят посменно, дело понятное. Но тут надо подходить с умом, внимательно, не абы как. Опыт приходит со временем. Сначала берешь, переносишь с места на место, откуда скажут, куда скажут, потом уже знаешь, тут вес примерно такой, габариты такие, значит сюда. Мы же не бездумно, раскладываем по категориям, размер, вес, иначе, куда все это. Целые, частичные. С обрубками труднее всего, не за что ухватиться, выскальзывают, особенно когда дождь. Предусмотрены инструкции, какая кому тара требуется. Потом надо оценить, для каких целей этот, для каких тот, раньше специальные оценщики были, сейчас дефицит, всех привлекают нам помогать, оно понятно, время такое. Оценщик вон там вставал, с матюгальником, руководил процессом, сортировку контролировал. Сейчас сами, кто поопытней, тот подсказывает, так-то оклад у всех одинаковый, но нам подкидывают, за зоркость. Сдаем контейнерами, там сразу видно, если кто схалтурил. Кто недавно, часто просят посмотреть, мол, не в службу, глянь, все ли так, многие воротят нос, сам разбирайся, я вот с пониманием, сноровка, она же не сразу появляется, я тоже когда-то просто в грузчики шел, скажут нести, несу. Потом научился. Сразу вижу, что на массу, что в утиль. Так-то, говорят, профессоры все могут переработать, по-хорошему, но я по инструкции, не зря же они их нам написали. Раз есть инструкция, надо по ней. Есть нормативы, контейнер в смену, тогда полная оплата, если не полный, могут срезать. Начинающих не трогают, с пониманием, а за нами глаз да глаз, но оно правильно, все в одних условиях. А то одни без передышки, а другие все время на перекур. Сносная работа, в общем, дают теплую одежду, все необходимое, на обед горячим кормят, одно и то же, но ничего, время такое, выходные плавающие. Но оно лучше, чем туда. Верно. Хотя поясницу ломит, мажу мазью, с каким-то змеиным ядом или жиром, жена втирает. Там сначала ребята справлялись сами, но потом, сам понимаешь, совсем мало работящих стало, сказали, мол, если бумажки не получал, по требованиям не проходишь, но руки-ноги на месте, то выбирай, на массу с выплатой или вот, пользу приносить за оклад, решили, что лучше сюда. Я иногда и допчасы беру, когда чувствую, что силы остались. А чего. За них доплачивают, лишним не будет.

Не о том не это не так совсем не предположительно не по предварительным оценкам потому как заявил назначение не выразил опасение может привести не необратимым последствиям невосполнимые потери в ближайшей перспективе однако при более пристальном не об этом не то не подлежит восстановлению необходимо оценить ущерб не следует делать скоропалительных выводов не примите искренние соболезнования на пожелтевшей бумажке не это лучше так без этого лучше по-другому чтобы не так не там чтобы не по предварительным оценкам по окончательным оценкам предположительный ущерб проанализировав полученные данные пришли к следующим выводам лучше не так не вслух потому как заявил выразить опасения соболезнования еще и еще выразить опасения соболезнования не так не нужно невосполнимо не об этом

В последний раз мы собрались на ее день рождения. Немного с опозданием. Примерно через неделю. Хотели за город, но ей никогда не нравилось на природе. И уже почти не было сил. Тогда еще ничего не началось. Как ни в чем не бывало. Разговаривали о том же, о чем всегда разговаривают. Семья, дети, работа, кто с кем когда виделся, кто что будет делать в ближайшие месяцы, недели, дни. Она сидела в халате на ночнушку, с платком на голове, молча слушала, улыбалась. Почти ничего не съела. Казалось, это самое страшное, тогда. Конкретный момент. Когда точно знаешь, что дальше. И бесполезно строить догадки, расшифровывать почерк, выспрашивать по телефону, осваивать медицинскую терминологию. Просто расставляешь на столе предметы, открываешь балконную дверь, чтобы не душно, сидишь, смотришь, как едва заметно улыбается. Это было самым страшным. Даже потом парализующим. Грань между очевидным и предполагаемым. Грохот, крики, редкое затишье. Вверх, вниз по этажам. Запах гари. Улица с переменившимся обликом, битое стекло, кирпичная пыль, фрагменты. Разглядывая, можно предположить, что было прежде, как на раскопках. Фундамент античного храма, арка, углубления от колес, рыночная площадь, жилые дома. Воображение непреднамеренно восстанавливает. Определенный архитектурный ансамбль, где по обе стороны от центрального здания некогда два симметричных крыла, размашисто. Покосившаяся геометрия. Помню, как мы ездили с ней на трамвае, из школы, рассматривали вывески, их было много, одна над другой, я читал все подряд, я знал маршрут наизусть, каждый дом, витрину, поворот. Зрение достраивает по памяти. Она почти ничего не говорит, разве что кивает в ответ, наверно, ей тяжело произносить слова, точно не знаю. В комнате много солнца, блики на стеклянных дверцах шкафа с посудой, на фоторамках, подрагивающая от ветра занавеска, шелестящие кроны в окне. Это осталось.

Поначалу Вегнер поднимается на крышу каждую неделю, приблизительно дважды. Он опасается, что, если станет подниматься чаще, непременно привлечет к себе нежелательное внимание. По ночам он подходит к краю, упершись кончиками ботинок в невысокое заграждение, принимается аккуратно размахивать руками, сначала медленно, затем чуть быстрее, сильнее. Он ощущает, как у него в грудине пружинит вилочковая кость, это доставляет ему дополнительное удовольствие. Его руки, кажется, увеличились в размерах, движутся по-особенному. Никогда прежде с ним не происходило ничего подобного. Ему хочется ощутить непрерывность, безграничную невесомость, однажды, не прямо сейчас, для такого необходимы опыт, сноровка, приобретенное мастерство. Он ощущает периодически настигающую его радость от изменений, обнаруженных в собственной анатомии, скорее всего, он что-то об этом читал, слышал, даже