— Я тебя убью, — шепнул он и отошел к своим братьям застолом. На меня он не оглядывался.

Я потрогала щеку в том самом месте, где его пальцы коснулисьмоей кожи; мне стало и страшно, и сладко.

— Осторожней, человек. — В самом углу сцены, в тени издохшейхимеры, возник Грималкин. — Не дари своего сердца принцу-фейри. Добром такое незаканчивается.

— А тебя кто спрашивал? — огрызнулась я. — И почему ты вечновозникаешь не там, где нужно? Ты же получил свою плату. Зачем ты за мнойтаскаешься?

— Ты забавная, — промурлыкал Грималкин: Золотые глазамимолетно скользнули по ругающимся владыками — И весьма интересуешь короля икоролев. А значит, ценная пешка в игре. Интересно, что ты сделаешь теперь? Вовладениях Оберона твоего брата нет.

Ясень и его братья замерли с каменными лицами; Маб сТитанией продолжали препираться; Оберон пытался успокоить обеих, но безуспешно.

— Мне надо к Темному двору, — прошептала я, а Грималкинухмыльнулся. — Придется искать Итана во владениях королевы Маб.

— Так я и думал, — щурясь, промурлыкал мне Грималкин, — Воттолько... ты же не знаешь, где находится Темный двор? Свита Маб явилась сюда повоздуху, в летающих экипажах. Как же ты его найдешь?

— Может, я спрячусь в летающей повозке? Замаскируюсь?

Грималкин весело фыркнул.

— Если тебя не унюхают Красные колпаки, то огры учуют. Подороге в Тир-на-Ног от тебя лишь косточки останутся. — Кот зевнул и облизалзаднюю лапу. — Жаль, что у тебя нет провожатого, который знает дорогу.

Я уставилась на него в бессильной злобе, начиная понимать, кчему он клонит.

— Ты знаешь дорогу к Темному двору, — тихо проговорила я.

Грималкин почесал ухо.

— Может быть.

— И отведешь меня туда, — продолжила я, — за небольшуюуслугу.

— Нет. — Грималкин поднял морду ко мне. — Попасть в Темныеземли непросто. Я запрошу огромную цену, человек, так что подумай, чего стоиттвой брат.

Я примолкла и стала разглядывать стол, за которым до сих порругались королевы.

— Зачем мне эта тварь? — Маб фыркнула на Титанию. — Ялишилась своих верноподданных. К чему мне натравливать чудище на своих?

Титания смотрела на соперницу с неменьшим презрением.

— Тебе все равно, кого убивать, лишь бы своего добиться, —заявила она, задрав нос. — Ты выдумала хитроумный план, чтобы ослабить нашдвор, а самой не попасть под подозрение.

Маб сердито вспыхнула, и снег превратился в слякоть.

— Ты обвиняешь меня в убийстве собственных подданных?! Я ненамерена это слушать! Оберон! — Она в ярости обернулась к Лесному владыке ипрошипела: — Найди тех, кто это сделал! — Волосы ее извивались, как змеи. —Найди и отдай их мне, иначе берегись гнева Темного двора!

— Леди Маб, не торопитесь! — Оберон предостерегающе поднялруку. — Конечно, вы понимаете, что это означает для нас обоих.

Маб даже бровью не повела.

— Я буду ждать до кануна Иванова дня. Если Светлый двор непредъявит мне виновных в этом зверстве, готовьтесь к войне, — объявила она скаменным лицом и обратилась к сыновьям, дожидавшимся ее приказаний: — Пошлитеза целителями. Соберите наших раненых и мертвых. Сегодня же вечеромвозвращаемся в Тир-на-Ног.

— Если хочешь что-то сделать, — тихо подсказал мне Грималкин,— решайся быстрее. После их отъезда Оберон тебя не отпустит: ты слишком ценнаяпешка, он не уступит тебя Темным фейри, а будет держать тебя здесь, противтвоей воли, — под замком, если понадобится, — лишь бы Маб до тебя не добралась.Единственная возможность; сбежать на поиски брата — сегодня вечером. Другойможет и не быть.

Ясень с братьями скрылись в толпе Темных фейри. Я заметиламрачный, страшный взгляд Лесного владыки и приняла решение.

— Ну ладно. Уходим отсюда.

Грималкин поднялся.

— Хорошо, — согласился он. — Уйдем сейчас, пока все неуспокоились и Оберон про тебя не вспомнил. — Он осмотрел мое нарядное платье исморщил нос. — Принесу твои вещи. Жди здесь и постарайся не привлекать к себевнимания.

Кот взмахнул хвостом, скользнул в тень и исчез.

Я стояла возле трупа химеры и нервно оглядывалась, как быОберон меня не заметил. С львиной гривы что-то капнуло, мимолетно сверкнуло,как будто на солнце, и с тихим звяканьем ударилось о мрамор. Я приблизилась! слюбопытством и опаской, одним глазом посматривая на массивную тушу, которую всееще грызли карлики в красных колпаках. На земле металлически поблескивалкакой-то предмет. Я опустилась на колени и подобрала миниатюрный кругляш, похожийна металлического жучка, вроде клеща, размером с ноготь на мизинце. Длинныепаучьи лапки скукожились под животом у металлического существа, точь-в-точь каку издохшего насекомого. Кругляшок покрывала липкая черная слизь; я с ужасомдога далась, что это кровь химеры.

Внезапно металлическая штучка задрыгала ножками иперевернулась у меня в ладони. Я вскрикнула и выронила кругляш на землю;металлический жучок побежал по мраморной сцене, протиснулся в щель и исчез.

Пока я с трудом оттирала пальцы от крови химеры, из ниоткудаматериализовался Грималкин с моим ярко-оранжевым рюкзаком.

— Сюда, — промурлыкал кот и повел меня с поляны в заросли. —Скорей переодевайся, — приказал он, когда мы оказались под тенистыми ветвями. —Времени у нас мало.

Я расстегнула молнию на рюкзаке, вытряхнула одежду на землюи стала стаскивать с себя платье. Грималкин уставился на меня, сверкая желтымиглазами в полумраке.

— Может, отвернешься? — попросила я.

Кот зашипел.

— Ты меня не интересуешь, человек. Скорей!

Я хмуро стянула с себя платье и переоделась в старую, привычнуюодежду. Пока я натягивала кроссовки, Грималкин наблюдал затем, что происходилона поляне. Три светлых рыцаря целеустремленно шагали в нашу сторону.

Кот прижал уши.

— Тебя уже хватились. Туда!

Я бросилась вслед за котом в тень под изгородью, окружавшейвсю поляну. Заросли раздвинулись, открывая узкий проход, в который я едва моглабы втиснуться на четвереньках. Грималкин, не оглядываясь, скользнул туда. Япоморщилась, опустилась на колени и поползла вслед за котом, таща за собойрюкзак. Темный туннель извивался впереди. Я раз десять укололась, покапробиралась по лабиринту из переплетающихся шипов; колючки цеплялись за волосы,одежду и кожу.

Грималкин обернулся и уставился на мои мучения сияющимиглазищами.

— Постарайся не слишком запачкать колючки своей кровью, —велел он, а я опять больно укололась. — Нас кто угодно может преследовать, а тыоставляешь очевидный след.