О Диме она не думала совсем. Он казался сейчас муравьём, который не вовремя заполз в штаны, и во всех его поступках, подарках, приглашениях до одного теперь Яна абсолютно отчётливо видела руку Яра. Она узнавала каждый штрих – проклятый Calvin Klein, старые кассеты и даже фотоаппарат, который и теперь зачем-то висел у неё на шее, и безрукавку, которую Яна одела с самого утра. Хотелось выть, стучать кулаками по стенам и кого-нибудь бить – Яна даже знала кого.

И когда, поднявшись на третий этаж офиса Яра, она увидела в приемной двух незнакомых людей, почему-то перегородивших ей путь в кабинет, Яна даже думать не стала о том, кто это может быть.

– Очередные псы? – рявкнула она. – С дороги! Мало стреляли вас!

На секунду кордон дал слабину, и Яна пронеслась в кабинет Яра, где краем уха ещё успела услышать фразу:

– Романа в расход. И кого я сказал найди, Аня, сделаешь – заплачу.

Потом Яр повернулся к ней, и на долгих несколько секунд наступила тишина.

– Яна, – произнёс Яр каким-то незнакомым, больным голосом, и на секунду Яне показалась, что Яр вот-вот бросится к ней. Все заготовленные слова до одного вылетели из головы.

Яна зажмурилась, но так и не произошло ничего.

– Вот и мотивчик пришёл, – произнес кто-то у неё за спиной.

– Какого… – выпалила Яна, чувствуя, как чья-то рука ложится ей на плечо. – Ты вообще кто?!

– Это вы – кто? Яна?

Яна скрипнула зубами и окинула презрительным взглядом двоих, стоявших теперь рядом с ней.

– Яна Журавлёва.

– С подозреваемым знакомы давно?

– С подозреваемым в чем? И о чём вообще речь?

– Ярослав Игнатьевич Толкунов подозревается в убийстве несовершеннолетней Яну Жидорёвой. В изнасиловании и нанесении многочисленных телесных повреждений.

– Что? – Яна медленно перевела взгляд на Яра. Словосочетание «Яна Жидорёва» всё ещё билось в голове. – Ты свихнулся совсем?

– Яна, я…

«Мотивчик пришёл», – тут же промелькнула ещё одна фраза в голове, и что-то щёлкнуло у Яны внутри. Она попятилась, когда так же внезапно в одну цепочку сложилось всё – детский поцелуй, побои и унижения, годы ненависти, пролёгшие между ними, сгоревший клуб, потерянный муж, похищение, новые побои и наконец – свежий труп кого-то, по имени Яна.

«Да с чего ты взяла, что он хочет тебя вернуть?»

Яне вдруг стало страшно и смешно.

– Ты это хотел сделать со мной? – тихо спросила она.

– Яна!

– Да…

– Яна, я никого не убивал!

– Никого?

– Я не убивал её!

Яна не слышала. Она медленно пятилась к выходу. Перед глазами необыкновенно живо предстал её собственный труп – изуродованный, с покрытым ссадинами лицом.

Из кабинета она вышла спиной, а едва оказавшись в одиночестве, пулей вылетела на лестничную площадку и понеслась вниз бегом. Не останавливаясь, нырнула за руль и машинально, не разбирая дороги, сделала по центру несколько кругов.

Потом остановилась у какого-то сквера и закурила. В голове немного прояснилось. Зато на сердце стало ещё тяжелей. Даже если Яр хотел её убить, она не могла просто так уйти. Она должна была знать, что произошло.

Докурив сигарету, Яна снова завела мотор и отправилась обратно к офису Толкунова.

Секретарша сидела на месте, как ни в чём не бывало. Смотрела на Яну сдержанно, но зло.

– Можно к нему зайти? – спросила Яна осторожно.

– Его увезли, – холодно сказала Аня.

– Куда?

– В КПЗ, надо полагать.

Яна сглотнула. Всё это походило на кошмарный сон.

– Они не могли.

– Но увезли.

Яна подошла ближе к её столу. Она не знала, что ещё можно сказать.

– Кто такая эта Яна Жидорёва? – спросила она, наконец.

– Девочка из службы эскорта.

Яна закрыла глаза и кивнула.

– Следовало ожидать.

В груди закололо ещё сильней.

Яна открыла глаза. Ощущение бреда усилилось, когда взгляд её упал на фотографию, лежащую перед Аной на столе.

– Чёртово дерьмо! Он что, держал это в руках, когда её убивал? – Яна схватила фото со стола, опередив мелькнувшую в воздухе руку Ани.

– Это фото жертвы, – сказала Аня негромко. – Его привезли мен… Ребята из МВД.

– Какой к чёрту жертвы, это я! В Испании весной!

Аня подняла на неё внимательный взгляд, и Яна тоже уставилась на неё.

Аня сглотнула. Она явно к таким приключениям не привыкла.

– Ярослав Игнатьевич тоже говорит, что это не может быть она. Что очень похоже на…

– На меня. Дерьмо!

Яна прошла по приёмной от стены к стене. Яр мог узнать её или не узнать – хотя от мысли о том, что всё-таки узнал, в груди даже теперь разливалось тепло – но она-то точно помнила, как делали это фото, как она собственноручно клала его в альбом…

– Я заберу, – бросила Яна и, не слушая ответа, направилась к лифту.

Два дня она была сама не своя. Мастер-класс летел к чёрту. Хотелось увидеть Яра – и больше ничего. И что делало фото, её собственное фото у Толкунова на столе, она понять не могла.

Утром четырнадцатого она позвонила Туку – просто потому, что больше не могла позвонить никому. Описала коротко расклад.

– И что ты хочешь от меня? – мрачно спросил Тук.

– Он же твой друг.

– Когда-то был.

Яна помолчала.

– Хорошо, – сказала она. – А я? Я ведь тебе помогла.

– Да. Так что ты хочешь от меня?

– Узнай, кто эта самая… Жидорёва.

– Хорошо, – Тук повесил трубку. Облегчения Яна не ощутила. Так и металась по квартире добрых полдня, а потом оделась и вышла во двор. Ещё час она шла в никуда, просто глядя, как падают белые снежинки на подоконники и крыши машин. И снова облегчение не пришло. Стоило вернуться в подъезд, как жгучая смесь боли, злости, беспокойства и обиды накрыла её с головой.

Она зашла в лифт, поднялась на свой этаж и, выйдя из лифта, замерла: у самой двери стоял Дима, в промокшей от снега дутой куртке, с корзиной цветов в руках.

Яна прикрыла глаза, но так, чтобы через ресницы всё-таки видеть его.

– Я тебе сказала больше не приходить, – жёстко заметила она и мимо незваного гостя направилась к двери.

– Я знаю, Яна… – прижав корзину одной рукой к груди, другой Дима поймал её за локоть. – Поговори со мной. Это – от меня. Я сам не хочу уходить.

Яна окинула взглядом корзину цветов.