– Моя дочь шлюха! Шлюха криминального авторитета! И ты смеешь являться ко мне и что-то спрашивать с меня?

Яна молчала. Губы её побелели, и от лица отлила кровь. Но Георгий уже завёлся и останавливаться явно не собирался.

– Подстилка педофила. Убийцы. Что ты молчишь? Боишься ответить: «Да?»

Георгий замахнулся, намереваясь ударить Яну по лицу, но та перехватила его руку и до боли сжала в своей.

– Не смей так со мной говорить, – процедила Яна.

– Или что?

– И не смей так говорить о нём.

Яна сама не заметила, как пистолет оказался в её руке. Целясь отцу в подбородок, она медленно обошла стол.

– Ты выставил его таким. Ты сделал его таким. И ты заставляешь его платить за то, что он не совершал.

– С чего ты взяла? – губы Георгия надломились в усмешке.

– Ты подсунул это фото ему. И девочку тоже подсунул ты. Эта Яна… В чём она была виновата, кроме того, что напомнила тебе меня?

– Я подсунул девочку, – Георгий кивнул. – Это так. Но всё остальное он сделал сам.

Яна стояла неподвижно, ожидая продолжения, но Георгий замолк. И Яна тоже не знала, что сказать. «Он не мог»? Яр как раз-таки отлично мог, и даже она могла бы поверить в то, что Яр в самом деле убил эту девчонку – так далеко он зашёл.

– Давай, нажми курок.

Только теперь Яна поняла, что всё ещё держит в руках пистолет. И нажать курок в самом деле было так просто – она делала это много раз.

Яна прикрыла глаза, отгоняя воспоминания – горячую ладонь отца, сжимающую её руку, улыбку, с которой Журавлёв приносил домой гостинцы.

– Пошёл ты, – выдохнула она. Развернулась и двинулась прочь.

К Яру Яна решилась придти не сразу – только после первого суда, когда того отказались выпустить под залог. Боялась – впервые за все годы знакомства с этим человеком по-настоящему боялась его.

Оказалось – зря. Яр выглядел больным. Вряд ли он в самом деле болел, но лицо его осунулось, а в глазах поселилась тьма. Яна вошла в камеру для встреч и замерла, не зная, что сказать. Яр тоже молчал. На Яну он не смотрел.

– Ярик… – позвала она.

Яр молчал.

– Ярик, посмотри на меня.

Яна подошла вплотную и коснулась его небритой щеки рукой.

Яр поймал её запястье и медленно поднял глаза.

– Я его не убивал, – упрямо повторил он. Так, будто говорил это уже в тысячный раз. – Янчик, я никогда бы не убил того, кто похож на тебя.

Яна закрыла глаза. Она не знала, верить или нет. Она давно уже не знала, чего от Яра ждать. А в эту секунду, когда пальцы Яра лежали на её руке, а глаза смотрели в его глаза, поняла вдруг, что ей всё равно. Даже если Яр безумец. Даже если он в самом деле убил эту девочку ни за что. Яна поняла, что даже тогда всё равно не сможет ненавидеть его.

– Ярик, скажи мне, что я могу сделать для тебя, – произнесла она.

Яр со свистом втянул носом воздух. Сжал руку Яны ещё сильней, причиняя боль.

– Ничего.

Яна открыла глаза.

– Спасибо, что пришла.

Яна скрипнула зубами.

– Я знаю, кто подставил тебя.

– Я тоже. И что?

– И – что?

Яр покачал головой.

– Не лезь в это. Я все решу. Мне просто нужно время.

Яна молчала, не решаясь вырвать руку из его рук.

– Пусти, – наконец тихо сказала она. Яр кивнул и отпустил её. – Увидимся на суде.

– Яна, не приходи!

– Я приду.

Она вышла за дверь и поняла, что злость стала только сильней. Стояла уже середина марта. Яна успешно закончила несколько фотосессий для Men's Health и должна была бы искать помещение для студии, но сосредоточиться на работе не могла, как бы ни хотела.

Суды тянулись один за другим. Адвокат, которого нашла Аня, вроде бы работал хорошо, но дело, в котором не было ни свидетелей, ни улик довести до победы не мог.

Стоило ему отыскать хотя бы одного человека, который мог выступить в поддержку Яра, как тот исчезал. И когда в начале апреля адвокат, Владимир Бондарев, пришёл к нему с известием о том, что есть девушка по имени Яна, готовая выступить в защиту Яра на суде, тот только рявкнул:

– Не сметь!

– Вы что, хотите сесть?! – Бондарев тоже начинал терять терпение.

– Лучше сесть, – процедил Яр, – но не вмешивать её сюда.

Яна тогда выступать так и не стала, но, как и обещала, ходила на все суды. Сидела в зале и смотрела, бледная как мел, заставляя Яра также то бледнеть, то краснеть.

Улики были одна постыднее другой, и прокурор без зазрения совести пускал в ход всё – образцы спермы, откопанные неизвестно где, волосы, видеозаписи, кровь.

Яр только сжимал подлокотники. Его адвокат тоже вертелся на удивление умело, выворачивая любые показания на себя. Но когда на экране проектора перед судом оказалась выведена видеозапись, где Яр собственной персоной трахает худенькую светловолосую девочку, повёрнутую лицом в пол, только устало прикрыл глаза.

– Дата в правом нижнем углу указывает на то, что запись была сделана 16 декабря, в ночь гибели несчастной Яны Жидорёвой.

В зале воцарилась тишина. Секунду Яр слышал, как бьётся его собственное сердце, а потом послышался шорох одежды, и, повернувшись к сидящим, Яр увидел, что Яна встала. Она была белая как мел. У девочки на плёнке были такие же светлые гладкие волосы ниже лопаток, как у неё, а разглядеть лица никто бы не смог – но они-то оба знали, что кровать, оказавшаяся в кадре, стоит не в офисе и не в сауне – она стоит на даче у него, Ярослава Толкунова, где они вот так вот были вместе много раз.

Яр понял, что Яна сейчас уйдёт. Уйдёт навсегда и больше не будет возможности ничего ей объяснить, даже просто увидеть её он, наверное, не сможет никогда.

Он с трудом подавил рвущийся из горла крик: «Яна!». Только этого не хватало в зале суда.

Яна стала медленно протискиваться вдоль рядов. Сердце Яра стучало как бешеное и, если бы не стальные прутья, отгораживавшие его от аудитории, если бы не стоящий по обе стороны конвой, он бы плюнул на всё и ринулся за ней вслед.

Яна вышла в проход, но, вместо того, чтобы двинуться к двери, пошла вперёд, остановилась рядом с адвокатским столом и принялась что-то ему шептать. Со своего места Яр расслышать не мог.

А Яна и сама не слышала ничего, кроме стука крови в собственных висках. На экране была она. В таком ракурсе Яна не видела себя ещё никогда, и теперь поняла, почему Яр так любил называть её шлюхой – спина Яны изгибалась, бёдра были оттопырены, всё тело безмолвно просило ещё. И что бы ни нёс прокурор, Яна была абсолютно уверена, что это не какая-то другая Яна. Это была она. Сейчас. На глазах у всех.