проходили на фоне роста насилия со стороны военизированных формирований с обеих сторон, что привело к долгосрочному разделению всех гражданских объединений строго по национальному признаку. На востоке поляки составляли меньшинство. В 1921 г. Польша захватила территорию Советской России и Литвы и приступила к колонизации своих новых восточных регионов. Подобно пруссакам и австрийцам до них, поляки переняли хорошо зарекомендовавшую себя практику предоставления субсидий и земельных участков для поощрения польских военных поселенцев. Но даже к 1939 г. этнические поляки составляли не более 5,2 миллиона из 13 миллионов польских граждан в восточных провинциях, ныне занятых Красной армией.

Украинскому большинству на востоке Польши не требовалось особого приглашения, чтобы начать сводить старые счеты. Противостояние польских военных колонистов и украинцев отмечено бесчисленными поджогами, избиениями и отдельными убийствами. Польская армия дважды, в 1930 и 1936 гг., вмешивалась в происходящее и проводила жестокие усмирительные акции. В преддверии наступления советских войск красная авиация начала разбрасывать в этих областях листовки, одну из которых подобрал в Кшеменце тринадцатилетний Здислав Ягодзинский, «призывая крестьян избивать помещиков и захватывать их имения». Генрик Н. вспоминал, как «украинские банды нападали на возвращавшихся польских солдат, отнимали у них одежду и отпускали домой избитыми и голыми». Крупные подразделения Войска польского, не желая попасть в плен, направлялись к румынским или венгерским границам, чтобы оказаться задержанными на нейтральной территории. По дороге они в отместку подожгли несколько деревень в преимущественно украинском районе Полесья и перебили их жителей. Для многих приход советской власти означал восстановление порядка [11].

Во многих западных районах, вновь присоединенных нацистами к Рейху, смешанные общины поляков, немцев и евреев захлестнула волна насилия. В маленьком западнопрусском городке Кониц ополчение, состоявшее из немцев-протестантов, сразу начало нападать на своих соседей, поляков-католиков и евреев. 26 сентября они расстреляли 40 поляков и евреев. На следующий день убили польского священника, через день – 208 душевнобольных из Коницкой лечебницы. В октябре и ноябре были расстреляны 200 пациентов еще одного психиатрического заведения по соседству. К январю при содействии вермахта и гестапо местные ополченцы убили в Конице и окрестных деревнях 900 поляков и евреев [12].

В 1900 г. Кониц был преимущественно немецким и прусским городом. В том же году немецкая и польская общины объединились и устроили погром в процветающей еврейской общине, обвинив евреев в ритуальном убийстве (вера в то, что евреи убивают христианских детей и используют их кровь для религиозных обрядов, до тех пор была широко распространена в некоторых районах Польши). Несмотря на это, в 1919 г. Ассоциация еврейских общин Западной Пруссии заявила о своей несомненной верности «немецкому миру» и осудила «польский произвол и нетерпимость». Двадцать лет спустя их истребили не кто иные, как соседи-немцы [13].

В бывшем регионе Западной Пруссии в окрестностях Бромберга подобные массовые убийства были далеко не единичным явлением. При отсутствии точных цифр некоторое представление о количестве жертв дает тот факт, что в первые месяцы в этой местности убили не менее 65 000 человек – сохранившиеся сведения касаются только крупных массовых убийств, в которых гибло более 1000 человек. Почти половина этих людей пала от рук местных немецких ополченцев. В таких городах, как Бромберг, где в первые дни войны отступающие части польской армии нападали на этнических немцев, убийства нередко были продиктованы диким страхом, многократно усиленным зловещими и сильно преувеличенными россказнями немецкой пропаганды. В Риппине польских заключенных истязали по дороге в тюремные камеры, вбивали им в спину гвозди и выкалывали штыками глаза. Когда польские мужчины укрылись в лесах, некоторые местные немцы начали охотиться на польских женщин и детей. В самом Бромберге бойскаутов, служивших курьерами и разведчиками Войска польского, выстроили у стены рядом с иезуитской церковью на городской площади и расстреляли вместе со священником, который пытался провести для них последний обряд [14].

После установления «немецкого порядка» террор не прекратился – напротив, он только усилился. Массовые казни координировало Главное управление имперской безопасности – новый центральный аппарат СС и полиции в Берлине. С конца октября 1939 г. до начала 1940 г. эти люди проводили «акцию против интеллигенции», претворяя в жизнь гитлеровские (и свои собственные) представления о том, какой должна быть жизнь в их польской колонии. Попавшие в эту расплывчатую общую категорию учителя, священники, ученые, бывшие офицеры и чиновники, землевладельцы, бывшие политики и журналисты подлежали казни без суда и следствия или депортации в концентрационные лагеря, где проводились дальнейшие массовые казни. Руководствуясь собственным пониманием идеологических принципов, ополченцы и айнзацгруппы СС, не требуя дальнейших разъяснений, распространяли «акцию» на евреев и душевнобольных. Один из немногих польских свидетелей массовых расстрелов в лесу под Тришеном (Трыщином) после войны сообщил следователям, что среди их жертв были даже мальчики в школьной форме. Но для него худшим стал тот момент, когда он «увидел подъехавший грузовик с 20–30 польскими девушками в возрасте от 16 до 18 лет, одетыми в униформу скаутов. Все они были смертельно бледные, исхудавшие и едва держались на ногах, скорее всего от голода». Их заставили лечь в траншею и убили выстрелами в затылок. Расстрелы продолжались до тех пор, пока все оборонительные траншеи, вырытые чуть больше месяца назад, чтобы помешать немецкому вторжению, не превратились в братские могилы [15].

Вскоре ополченцы выработали метод, позднее во время войны перенятый айнзацгруппами СС и их вспомогательными подразделениями: они делили большие группы жертв на маленькие, легко контролируемые партии, заставляли людей буквально ложиться лицом вниз в собственные могилы и стреляли в затылок. На Украине, в Белоруссии, Прибалтийских государствах и в Югославии, так же как и здесь, в Польше, эсэсовцы и их местные помощники, немецкая армия и немецкая полиция применяли один и тот же метод массовой казни, когда небольшая группа убийц расстреливала своих жертв поодиночке. Этот метод, впервые доведенный до совершенства в Западной Польше, унес жизни 2,2 миллиона евреев и многих миллионов советских солдат и мирных жителей. Как позже на территории Советского Союза, так и в начале войны в Польше, преступники не могли решить, в самом ли деле они хотят, чтобы их деяния оставались в тайне. Во многих городах и деревнях им приходилось сталкиваться с потрясенными или, наоборот, заинтересованными немецкими солдатами. Одни выражали негодование, протест и отвращение, другие вызывались помочь. Многие просто делали фотографии. Поскольку новости о происходящем постепенно просачивались в Германию, геббельсовская пропаганда постаралась представить эти злодейства как законное возмездие за массовые убийства этнических немцев поляками [16].

В середине 1930-х годов империя концентрационных лагерей СС была невелика, а ее возможности для истребления евреев ограничены: в это время нацистский режим занимался в основном усмирением внутренних