Бэннон опустил микрофон. На мгновение в зале воцарилась неуверенная тишина, но затем ее сменили громовые аплодисменты.

Наблюдая за этим из Белого дома, Кушнер пришел в ярость. Усмотрев коварство в использованных Бэнноном словах “границы”, “глобальный”, “культура” и “объединять”, он окончательно убедился, что все они направлены против него.

* * *

Келлиэнн Конуэй начинала волноваться: семидесятилетний президент страдал бессонницей и выглядел усталым. Она полагала, что команда держится на неутомимости президента, который никогда не находил себе покоя. В ходе кампании он постоянно добавлял остановки и выступления, из-за чего успевал вдвое больше своей соперницы. Если Хиллари работала на полставки, то он работал сразу на две. Он питался энергией толпы. Теперь, живя один в Белом доме, он словно потерял темп.

Однако в тот день он был прежним. Он полежал в солярии и высветлил волосы, а потому, проснувшись очередным весенним утром среди зимы, когда столбик термометра ни с того ни с сего поднялся до 25 градусов, отрицающий изменение климата президент во второй день ККПД показался совершенно другим человеком – или хотя бы стал выглядеть значительно моложе. В назначенный час забитый под завязку актовый зал отеля Gaylord Resort был взят под охрану. Присутствовали истовые консерваторы всех сортов – в первом ряду сидели Ребекка Мерсер с дочерью, – а на галерке скопились сотни представителей прессы. Президент вышел на сцену, но вместо энергичного телевизионного шага выбрал медленную походку, которая так и говорила: “Я горжусь, что я американец”. Он вышел на сцену, как харизматичный политический лидер, как хозяин момента, аплодируя – в этом он так и остался шоуменом – по пути к трибуне и беззвучно говоря спасибо. Малиновый галстук спускался ниже его ремня.

Это было пятое выступление Трампа на ККПД. Хотя Стиву Бэннону нравилось думать, что именно он создал Дональда Трампа, он считал дополнительным подтверждением легитимности тот поразительный факт, что с 2011 года Трамп фактически приходил на ККПД с одним и тем же посылом. Он не был символом – он был вестником. Страна была “в раздрае” – это выражение в речах Трампа прошло испытание временем. Лидеры были слабы. Величие – потеряно. Единственная разница заключалась в том, что в 2011 году он еще читал свои речи, лишь время от времени добавляя фразочки от себя, а теперь он выступал экспромтом.

– Мое первое серьезное выступление на ККПД, – начал президент, – состоялось лет пять или шесть назад. Это была моя первая серьезная политическая речь. Вы там были. Мне это понравилось. Мне понравились люди. Мне понравилось волнение. Тогда проводили опросы, и мои рейтинги зашкаливали. А я ведь даже не выдвигал свою кандидатуру. Но так у меня появилась идея! Происходящее в стране меня немного тревожило, а потому я решил действовать. Было очень интересно. Я вышел на сцену ККПД. У меня было мало заметок. Я почти не готовился. – (На самом деле в 2011 году он читал свою речь по бумажке.) – А когда у тебя почти нет заметок, когда ты выступаешь без подготовки, а затем уходишь, все приходят в восторг. Как я сказал, мне это по душе.

Первое вступление сменилось вторым.

– Я хочу, чтобы все вы знали, что мы боремся с фальшивыми новостями. Они притянуты за уши. Сфабрикованы. Несколько дней назад я назвал фальшивые новости врагом народа. Они не обращаются к источникам. Они просто придумывают их, когда не о чем писать. Недавно я увидел один сюжет, в котором говорилось о подтверждении со стороны девяти человек. Нет этих девяти человек. Я не верю даже, что был хотя бы один человек или два. Девять человек. И я сказал, не смешите меня. Я знаю людей. Я знаю, с кем они говорят. Не было никаких девяти человек. Но они говорят, что было девять…

Всего через несколько минут после начала 48-минутного выступления ситуация вышла из-под контроля – один мотив стал повторяться снова и снова.

– Может, они не умеют проводить опросы. А может, они просто нечестны. Третьего здесь не дано. Они очень умны. Очень коварны. И очень непорядочны… В завершение хочу сказать, – хотя речь продлится еще тридцать семь минут, – что это очень важная тема и что они расстраиваются, когда мы разоблачаем их ложные истории. Они говорят, что мы не можем критиковать их нечестную работу из-за Первой поправки. Вечно они обращаются к этой, – тут он заговорил фальцетом, – Первой поправке. Но я люблю Первую поправку. Никто не любит ее больше меня. Никто.

Все члены свиты Трампа теперь сидели с каменными лицами. Они проявляли чувства лишь с некоторой задержкой, когда слышали в аудитории одобрительные возгласы или смех. В остальное время они, похоже, не понимали, сходит ли президенту с рук та ахинея, которую он нес.

– Кстати, вы вот здесь сидите, зал забит до отказа, очереди растянулись на шесть кварталов – никаких очередей за пределами многолюдного фойе и в помине не было, – и я говорю об этом, потому что вы об этом не прочитаете. Но там очереди на шесть кварталов… Нас объединяет одно – Америка. Америка… Мы все с гордостью отдаем честь одному американскому флагу… мы все равны, равны в глазах Всемогущего Господа… Мы равны… и, кстати, я хочу сказать спасибо протестантскому сообществу, христианскому сообществу, сообществам веры, раввинам, священникам, пасторам и проповедникам, потому что моя поддержка, как вы знаете, была рекордной – не только по численности, но и по процентному соотношению тех, кто голосовал за Трампа… это было потрясающая волна, и я вас не разочарую… пока мы доверяем друг другу и верим в Бога, для нас не будет недостижимых целей… не будет слишком смелых мечтаний… не будет слишком сложных задач… мы американцы, и будущее принадлежит нам… Америка бушует. Она станет больше, лучше, мощнее, чем когда-либо ранее…

В Западном крыле гадали, сколько бы он говорил, если бы повелевал не только словом, но и временем. Большинство сходилось во мнении, что он мог бы продолжать хоть целую вечность. Тембр его голоса, отсутствие пауз, неиссякаемый запас свободных ассоциаций и тот факт, что линейное изложение мысли оказалось вовсе не обязательным, а его импровизация производила необходимый эффект, – все это давало основание предположить, что время его выступления ограничивает лишь рабочий график да готовность собравшихся слушать.

Импровизированные речи Трампа были важнее для его помощников, чем для него самого. Он говорил беспечно и радостно, считая себя прекрасным рассказчиком и оратором, пока все слушали его затаив дыхание. Если случался конфуз – что происходило довольно часто – и он терял свою мысль, его помощники изображали заинтересованность не хуже заправских актеров. Им приходилось постоянно контролировать себя, чтобы не признавать того, что видели все.

* * *

Пока президент заканчивал свое выступление, Ричард Спенсер, который менее чем за четыре месяца с момента избрания Трампа успел стать самым знаменитым неонацистом Америки со времен Джорджа Линкольна Рокуэлла, вернулся в фойе Gaylord Resort, чтобы показать свою симпатию к Дональду Трампу, которая, как он надеялся, была взаимной.

Любопытно, что Спенсер был одним из немногих, кто пытался постичь интеллектуальную доктрину трампизма. Одни понимали Трампа буквально, но не воспринимали всерьез, в то время как другие воспринимали его всерьез, но не понимали буквально. Между двух полюсов находился Ричард Спенсер. В практическом отношении он делал и то, и другое: если Трамп и Бэннон были лоцманами нового консервативного движения, то сам Спенсер – владелец сайта altright.com и, по собственному мнению, самый ревностный сторонник движения альтернативных правых – был их лоцманом, даже если они об этом не догадывались.