— Что происходит в твоей жизни, Элла? Я не пойму, — тон становится подозрительным, — ты с двумя, что ли, шашни крутишь?  

Не знаю, как на этот вопрос отвечать. Там, на кухне, эти двое спорят на мой счет.

— Мам…

— Мам? Что за проходной двор ты здесь устроила? Я воспитывала тебя порядочной девушкой.

— Ой, мам, — отмахиваюсь я, цыкнув языком.

Ну надоела уже эта тема.

— Вечно ты мной недовольна.

— А чем мне быть довольной? — переходит она на громкий шепот. — У меня голова кругом, — мама высоко вскидывает руки. — Ты… — осекшись, говорит еще тише: — Ты беременна, связалась снова с бывшим мужем, за тобой ухлестывает еще один молодой человек.

Я закатываю глаза.

— Игнат Артурович просто мой начальник.

— Я не слепая, вижу, как на тебя смотрит твой начальник. И Тимур не зря взбаламученный из-за него. Поэтому скажи мне прямо, что про-ис-хо-дит?

Если бы я сама знала… Воспользовавшись тем, что на кухне что-то упало, я прошу маму отойти и пулей вылетаю из гостиной. Пока несусь к мужчинам, воображение подкидывает картины, из-за которых общий градус напряженности в квартире может опасно повыситься.

Увиденное заставляет меня облегченно выдохнуть. Тимур и Игнат курят на балконе и резко оборачиваются, когда я вбегаю на кухню. Это тяжелый нож, лежащий на краю столешницы, упал. Ничего страшного не произошло.   

За мной сюда вбегает и мама. Заметив ее, мужчины прекращают курить. Покинув балкон, они смущенно покашливают, глядя на взрослую женщину.

— Ирина Сергеевна, — кивает уважительно бывший муж. — Извините, что не уделил вам внимание раньше. Вы так быстро ушли и увели Эллу. Как вы?

Мама прячет глаза, вскинув брови. У нее на лице отпечатались надменность и снисходительность. Но это гораздо лучше, чем если бы она унижалась и подхалимничала. Мне даже приятно, что мама выдает несколько обиженный вид: этот человек ведь бросил ее дочь, и она об этом прекрасно помнит. Причем со мной наедине она постоянно хвалит Тимура, однако, когда мы не одни, поддерживает меня. Знала бы мама еще, что Тим вот-вот снова женится.

— Ты просто был занят другим, Тимур, — барски заявляет она и стреляет глазами на Игната.

Аскаров отводит глаза, постеснявшись. Он тушуется и явно не знает, как выйти из неприятной ситуации.

— Ладно, — я решаю помочь и им, и себе. — Мне бы хотелось отдохнуть, поэтому…

Намекаю на то, что гостей сегодня не готова принимать. И, к счастью, никому не приходится разжевывать, что имею в виду. Игнат и Тимур послушно выходят в прихожую. От них обоих за версту пахнет адреналином. Наверное, я сумасшедшая и вообще возомнила о себе бог весть что, но, кажется, будто они готовы подраться. «Из-за тебя», — добавляет подсознание, но об этом думать совсем не хочется. Все это… нереально!

Проходит еще несколько часов. От Юсупова и Аскарова новостей нет, поэтому откладываю телефон. Мама, убежденная, что я все еще сплю, тихо-тихо подкрадывается и садится у подножия кровати. Я заснула прямо так: ноги закинула на подушки. Чувствую ласковые руки мамы. Как давно она меня не гладила, не убаюкивала. Вот бы опять стать ребенком: жить без всех этих проблем и ожиданий.

— Мамочка, — шепчу.

Открываю глаза, по-прежнему встречаясь с темнотой спальни. Шторы плотно задернуты.

— Солнышко мое, дурочка моя, — шепчет она в ответ.

— Я тебя люблю.

И это, конечно же, правда. Я знаю, что никто и никогда не примет меня со всеми недостатками, никогда не прогонит, кроме родной матери, как бы она ни ругалась и ворчала. Да и я, что ли, не вела себя ни разу с ней, как последняя стерва? В мой переходный возраст ну и досталось ей…

— Ну, во что ты вляпалась, а, моя девочка?..

Она чувствует. Все знает. От ее искренности, которой я так ждала долгие годы и не дожидалась, щиплет в глазах.

— Мамочка… — сдавленным дрожащим голосом.

Она долго меня гладит, обнимает и молчит. Несколько часов. Никаких наставлений, нравоучений, нотаций. Просто материнская ласка.

— Мамуль, я его буду любить, — вдруг говорю я.

— Я знаю.

— Мне ничего не будет от него нужно. Просто хочу, чтобы рос счастливым. Не хочу, чтобы он жил так, как хочу я. Я приму его любым… Мне не нужно, чтобы он в старости помогал или еще что… Я надеюсь, он будет тоже меня всегда любить, что я буду этого заслуживать. И, надеюсь, он будет всегда хотеть поддерживать со мной отношения.

После недолгого молчания мама прижимается крепче. Я слышу, как она негромко плачет.

— Прости меня.

— Ну что ты…

Сквозь слезы мама говорит:

— Не обижаешься? Я же… только добра хотела.

— Конечно, я знаю.

Немедленно повернувшись в кровати, я крепко обнимаю ее в ответ.

— Как думаешь, я буду хорошей мамой?

— Самой лучшей.

***

Мама волнуется, поэтому все утро атакует сообщениями и мешает работать. После очередной смс-ки хочу попросить ее прекратить это, но воспоминание о том, что рано утром, прежде чем уйти, она заботливо положила в мою сумку ромашковый чай с имбирем, меня останавливает. Мама написала в ватсаппе, что это отличное средство от тошноты. И мне, правда, помогло. Я открываю мессенджер, а там номер телефона акушера-гинеколога с припиской «самого лучшего» и картинка с названием «Как растет ваш малыш».

Позже, отвлекшись от работы, заглядываю в верхний ящик стола. Внутри самый первый мой тест на беременность. Я оставлю его на память. На пинтересте куча идей, как сохранить тест и как интересно сообщить будущему отцу о своем положении. Мне становится очень грустно, ведь такой роскоши я себе позволить не могу. Я даже не знаю, как выпутываться. Если бы не забеременела, все было бы намного проще.

Благодаря стеклянной перегородке я замечаю Тимура раньше, чем он стучит в дверь моего кабинета. У него в руках роскошный букет. Девушки в офисе гадали, кто же мне шлет букеты один за другим, но теперь их догадкам пришел конец. Если бы он был свободен, его внимание бы приятно льстило. Но он обручен! Он головой думает вообще или нет?!

— Здравствуй, — не спрашивая разрешения, входит бывший в кабинет.      

Охапка цветов мягко ложиться на рабочий стол, рядом с моей рукой. Спокойный и самоуверенный, Тим смотрит на меня с легкой торжественной улыбкой. С каждой новой секундой во мне крепнет уверенность, что Тимур не просто так пришел с цветами именно сюда, а чтобы Игната позлить. Мне неизвестно, закончились ли их вчерашние разборки дракой, но на Тимуре ни царапины.

— Что ты здесь делаешь? Зачем ты меня позоришь? — вместо приветствия я обрушиваю на него свое негодование, потому что зла не хватает.