— Что мне теперь делать, ума не приложу, —пробормотала я, — совершенно никаких мыслей в голове.

«Будь осторожна», — простучала рука.

— Спасибо на добром слове, — буркнула я, услышавшаги в коридоре, — ладно, еще зайду. Не скучай тут, с сестричками не заигрывай…

Я вышла на проспект и огляделась. Улица была пустынна, ниодной машины не видно до самого перекрестка. Неторопливо двинувшись вперед, яраздумывала о том, что мне удалось сегодня узнать. Если Андрей Удальцов ничегоне путает и не выдумывает, получается, что за всеми непонятными и трагическимисобытиями последнего времени стоит загадочная Лариса. Но след ее затерялся втуманной дали…

Из-за поворота показалась машина. Я хотела былопроголосовать, но вдруг разглядела, что это — «девятка» цвета «баклажан»… Неэта ли машина преследовала меня накануне?

Почувствовав укол страха, я прибавила шаг и, дойдя до концаздания, свернула за угол. Теперь я шла по узкому, плохо освещенному переулку,на котором гораздо меньше шансов поймать машину. Подумала было вернуться напроспект, откуда только что ушла под влиянием нелепого испуга, но в это времяза моей спиной послышались мужские шаги.

В этом не было ничего особенного — может быть, человеквозвращается с ночной смены, вполне возможно, он врач из той самой больницы, вкоторой лежит Удальцов, или он так же, как я, навещал больного — но мое сердцезабилось учащенно, и позвоночник пронзила новая волна страха.

Я прибавила ходу, но шаги у меня за спиной тоже ускорились иначали понемногу приближаться. В этих шагах была пугающая особенность, звук ихказался неровным, как будто нагоняющий меня человек слегка прихрамывал, да ещекак-то неприятно подволакивал одну ногу. Почему-то эта деталь особенно пугаламеня. Неудержимо хотелось оглянуться, чтобы увидеть преследователя, но вместе стем это казалось мне невыносимо страшным…

Я шла все быстрее, уже почти бежала, но безмолвныйпреследователь не отставал от меня, наоборот, его неровные шаркающие шагираздавалась все ближе и ближе.

Переулок превратился в узкий проход между двумя рядамиметаллических гаражей. Здесь было совсем темно, и, кроме нас двоих, — нидуши. Я уже не сомневалась, что догоняющий меня человек — злодей, убийца илинасильник, что я, полная идиотка, сама загоняю себя в мышеловку и ему остаетсятолько захлопнуть крышку, что здесь у меня не остается никаких шансов наспасение, на чью-нибудь помощь…

Довершая сходство с ловушкой, проход между гаражамизакончился тупиком, до которого мне оставалось каких-нибудь двадцать метров.Убегать было больше некуда, и я собралась обернуться, чтобы встретить опасностьлицом к лицу, но преследователь сделал несколько быстрых шагов, и холоднаясильная рука схватила меня за горло.

От дикого, непереносимого ужаса я едва не потеряла сознание.Ноги мои ослабели, и я упала бы, если бы злодей не удержал меня на весу.

Удерживая меня одной рукой за шею, второй рукой он быстро иуверенно ощупал мою одежду. Его прикосновения были отвратительны, но даже вбезнадежном, полуобморочном состоянии я почувствовала, что в них нет суетливойсексуальной озабоченности, нет одержимости похотью. Злодей что-то искал и оченьбыстро нашел — он вытащил у меня из кармана кошелек (после того, как втроллейбусе вытащили кошелек, я приспособила для этой цели бумажник Романа, всеравно он был пуст) и кожаный футлярчик с ключами. В мозгу у меня промелькнуламысль, что это обычный ночной грабитель и что, скорее всего, получив то, чтоему нужно, он меня отпустит, — но эта мысль была недолгой.

Я почувствовала на шее тугое облегающее прикосновение и сужасом поняла, что он набросил на меня кожаную удавку.

Если прежде мной владела чудовищная слабость, не позволявшаяшевельнуть ни рукой, ни ногой, то теперь, почувствовав приближение неминуемойсмерти, я бешено забилась, пытаясь высвободиться из железных объятий убийцы илихотя бы ослабить охватившую горло петлю…

Но это было совершенно безнадежно. Руки убийцы казалисьпросто нечеловечески сильными, и все мои попытки сопротивляться не приносилиникакого результата, а удавка на шее затягивалась все туже и туже.

Воздух больше не проникал в мои легкие, и казалось, что онисейчас разорвутся и лопнут, как два воздушных шарика, в глазах темнело — хотявокруг и без того было темно, но я поняла, насколько точно это выражение… Моесознание начало мутиться, перед глазами поплыли радужные круги.

Говорят, что в последние секунды жизни перед внутреннимвзором человека проходит вся его жизнь. Перед моим мысленным взором ничеготакого не проходило, единственная мысль, которая меня мучила, — это обида,что я погибаю по чьей-то злой воле, даже не понимая за что, что меня устраняют,как нелепую помеху, как соринку, попавшую в сложный механизм кем-то задуманногосложного плана… еще мне невыносимо хотелось воздуха, глоток, всего лишь одинглоток свежего воздуха…

Я, кажется, уже потеряла сознание, как вдруг сжимавшая моегорло удавка немного ослабела. Судорожно, с хрипом я вдохнула упоительносвежий, влажный, живительный ночной воздух — и тут же упала.

Вместе со мной упал убийца. Он навалился на меня всем своимвесом, но не предпринимал больше никаких попыток добить меня. А ведь сейчас этобыло бы легче легкого, потому что я, полузадушенная, едва живая, не смогла быоказать ему никакого сопротивления…

Я лежала на грязном тротуаре и дышала, дышала…

Мне казалось в этот момент, что нет на земле большегоудовольствия, чем просто дышать, пить маленькими глотками ночной воздух…

Жизнь постепенно возвращалась ко мне, и наконец я настолькопришла в себя, что смогла задать себе вопрос: почему этот злодей, который такупорно преследовал меня и так старался задушить, вдруг так неожиданно передумали теперь не делает ровным счетом ничего? И вообще не подает никаких признаковжизни?

— Эй! — негромко окликнула я своего неизвестногоубийцу.

Мне едва удалось выговорить это коротенькое слово — горло,недавно туго перехваченное удавкой, болело и не хотело слушаться.

Ответа на мой возглас не последовало.

Тогда я осторожно пошевелилась, стараясь высвободитьсяиз-под навалившегося на меня мужского тела.

Это оказалось неожиданно легко.

Тело убийцы скатилось с меня и безвольно распласталось рядомсо мной на тротуаре.

Вместе с жизнью ко мне вернулся страх.

Казалось бы, что может пугать человека, только чтовырвавшегося из когтей смерти, буквально вернувшегося с того света?

Однако странное поведение ночного злодея пугало меня, какпугает все необъяснимое.

Я вскочила на ноги и сделала шаг в сторону. Ноги едвадержали меня, они дрожали и подкашивались.

Мужская фигура, мешком лежавшая возле меня на тротуаре, дажене шелохнулась.