же долей вероятности он мог услышать обо мне от Полины или от других коллег. Не думаю, что мои разговоры с участниками трагического события были хоть сколько-нибудь секретны.

У Игоря Антоновича, в отличие от Ермилова, секретарши не было. Зато был большой кабинет, широкое окно которого было занавешено плотными шторами, практически не пропускающими солнечный свет. А на столе рядом с ноутбуком стояла и светилась настольная лампа.

Наверное, у меня на лице отразилось удивление, потому что Зарубин, указав взглядом на окно, объяснил:

– Я очень плохо переношу солнечный свет. Буквально слепну.

И обезоруживающе улыбнулся.

А я посмотрела на мужчину, который выглядел в неярком искусственном свете странно уязвимым, и решила начать прямо:

– Знаете, господин Зарубин, честно говоря, утомили меня эти танцы с бубнами. И вокруг вас, уж не взыщите, плясать тоже не буду. Я не думаю, что вы как-то причастны к смерти Сергея Васильевича. Старалась найти мотив, действительно старалась, но он не нашелся.

– А вы прямолинейны, Татьяна Александровна, – насмешливо фыркнул хозяин кабинета. – В таком случае чем я могу вам помочь?

– Просто поговорите со мной, Игорь Антонович. Чтобы я с чистой совестью могла наконец закрыть этот гештальт и начать искать преступника в другом месте.

На самом деле же я немного схитрила. Конечно, всерьез я не подозревала Зарубина, однако много ли я встречала преступников, по выражению лица которых сразу все было бы ясно?

– Что ж, давайте поговорим, – согласился мужчина.

Он поднялся из-за стола, подошел ко мне ближе, отчего мне пришлось смотреть на него снизу вверх. Наверное, я должна бы почувствовать себя несколько неуютно, однако никаких диссонансов в моем спокойствии этот человек не вызывал.

– С чего мне начать? – спросил Игорь Антонович.

– Как давно вы узнали Комарова? – Я склонила голову к плечу, чтобы не казалось, что я заглядываю ему в лицо.

Зарубин хмыкнул, оценив жест, и сделал шаг назад, опираясь на свой стол. Легким движением головы он указал на пару кресел, стоящих у стены, и предложил:

– Присаживайтесь, Татьяна Александровна, чтобы наш разговор протекал в более дружеской атмосфере. Хотите кофе? У меня есть в термосе.

Он уже даже потянулся к стильному портфелю, что скромно приютился на невзрачной тумбочке рядом со столом, но я отказалась.

– Это лишнее, – и небрежно закинула ногу на ногу. – Я все-таки надеюсь, что слишком сильно вас не задержу.

– Как вам будет угодно. – Игорь Антонович пожал плечами, мол, леди с фаэтону – пони легче. – Возвращаясь к вашему вопросу о Комарове…

Он на несколько мгновений задумался, припоминая, затем удовлетворенно кивнул:

– Официально нас с Сергеем Васильевичем представили друг другу на вечеринке в тесном кругу в честь его повышения. Возможно, мы пересекались с ним и до этого, но я этого не зафиксировал. Знаете, Татьяна, по работе мне приходится держать в голове слишком много всего, так что во все, что не является крайне важным, я стараюсь не слишком глубоко погружаться.

Я согласно покивала, признавая разумность такого подхода. Я ведь и сама вынуждена постоянно иметь дело с разными людьми и обстоятельствами, так что знаю, как полезно бывает разгружать голову от излишков информации.

– Как сложились дальше ваши отношения? – подтолкнула я Зарубина к дальнейшему рассказу.

– Да не было никаких отношений, только по работе и пересекались. Да и то не часто. Я больше имею дело с отделом сбыта, например, но не с производственным.

– Я слышала, вы хороший юрист, и проблем на фирме не было благодаря вам. – Я чуть свернула разговор слегка в другое русло.

– Ай, как нехорошо, Татьяна Александровна! – насмешливо фыркнул мужчина. – Какая неприкрытая лесть!

– Хорошо, в следующий раз я обязательно ее прикрою, – ответила я с коротким смешком. – Расскажете об отсутствии проблем?

– Это заслуга не моя, а тех людей, которые трудятся на благо «МедТех», – посерьезнел Зарубин. – Вы же знаете, что, если в механизме выйдет из строя любая деталь, последствия могут оказаться плачевными. Впрочем… – Он с интересом взглянул на меня: – Я слыхал, вы поспособствовали раскрытию неких махинаций, к которым был причастен недавно убиенный Комаров.

– Вы не слишком-то огорчены, – заметила я.

– Уж простите, слез я по нему действительно не лью, – признал Игорь Антонович. – Хотя и никакого злорадства также не испытываю. Мне искренне неприятно, что в нашей фирме произошла эта трагедия. Я также искренне сочувствую Полине, потому что ей приходится переживать все это: расследование, затем похороны, соболезнования, возможно, косые взгляды. И если вы спросите меня о Полине, то я вам отвечу, что очень жалею, что не уговорил ее на развод еще раньше. Чтобы сейчас ей не пришлось переживать все это. И да, мы видимся с ней каждый вечер, потому что я хочу поддержать эту женщину теперь и поддерживать ее впредь.

В глубине души я даже восхитилась прочувствованными словами Зарубина. Какой женщине не хотелось бы оказаться рядом с таким надежным плечом?

Я пыталась уловить хоть толику фальши в его голосе и не улавливала. А потом поймала себя на том, что просто с удовольствием слушаю его голос. Он был удивительно мягким, почти бархатным. Таким голосом хорошо детям сказки читать. Но, кажется, я слишком задумалась.

Я снова обратилась к замолчавшему было мужчине:

– Получается, это вы уговорили Полину Комарову уйти от мужа?

– Нет, – отрицательно мотнул головой Игорь Антонович. – Уйти она захотела сама, когда поняла, что, оказывается, замужество – это не приговор и что с мужчиной можно жить счастливо, а не правильно.

– То есть я так понимаю, что вы были в курсе особенностей их семейной жизни? – уточнила я.

– Да, Полина рассказывала, – признался Зарубин. – Я считал себя педантом, но я и близко не стоял рядом с Комаровым.

– И хорошо! – не удержалась я от ремарки.

– Полина считала так же, – тепло улыбнулся мой собеседник. – Сначала она с какой-то осторожностью принимала все знаки внимания, сторонилась, иногда не отвечала на телефонные звонки. Я списывал все это на то, насколько она порядочна, на то, что даже мысль об адюльтере кажется ей отвратительной. А уже гораздо позже узнал, что на самом деле она боялась что-то