ответственностью старается соблюдать дистанцию, как вдруг он насмешливо фыркнул.

– Что? – Я тут же обернулась к нему, успев основательно заскучать, пялясь на однотипный пейзаж.

– Наклейка забавная, – он кивнул на ту самую машину, вернее, на красный треугольник, на котором два черных силуэта предавались недвусмысленным утехам.

– В первый раз такую видите? – поддела я.

– Нет, и прежде доводилось, – спокойно пожал плечами мужчина. – Просто никак не привыкну, что люди на полном серьезе могут захотеть прицепить себе такую наклейку на стекло.

– Отчего же? – я развеселилась. – Красный треугольник – знак предупреждающий, поэтому все, кто рядом, могут догадаться о предпочтениях водителя.

Я все это выдала и внезапно смутилась. Почему-то было неловко шутить на подобные темы именно с Вадимом Романовичем. Тот, впрочем, моих сомнений не разделял. Наоборот, чуть подрагивая уголками губ от сдерживаемого смеха, рассказал:

– Слыхал я как-то историю об одном человеке, который тоже любил развлекаться подобным образом прямо в машине, прямо за рулем. Одна из поездок оказалась последней. Поговаривали, что этот человек, если не вдаваться в излишне интимные подробности, развлекался со своей подругой во время движения. Человек, по-видимому, был не из рабоче-крестьянского класса, потому что в салон по оказанию ритуальных услуг пришли несколько внушительных ребят с бритыми затылками, вкратце рассказали историю мастеру по гравировке и попросили написать что-нибудь душевное, что, значит, объясняло бы ситуацию. Когда дело было сделано, бритоголовые ребята восхитились настолько, что накинули сверх оговоренной стоимости.

– А что он выгравировал, знаете? – живо заинтересовалась я.

После короткой паузы Белых серьезно выдал:

– «Ему было хорошо».

Я не удержалась от смеха, а Белых, на мгновение оторвав взгляд от дороги, посмотрел на меня с очень довольным выражением лица:

– Что, не напугал солдатским юмором?

– Ваша шутка была не настолько скабрезной, чтобы я рухнула в обморок, как трепетная дева! – слегка вызывающе подвигала я бровями.

– Ну надо же, а я так старался! – преувеличенно запечалился Вадим Романович.

– Любите солдатский юмор?

– Я ведь почти потомственный военный, мне по статусу положено, – важно ответил Белых, а я, уже не обращая внимания на его несерьезный тон, уточнила:

– Почему «почти»?

– Потому что я отдал предпочтение армии, в то время как мои отец и дед были вертухаями, – и уточнил, видимо, на всякий случай: – То есть надзирателями в тюрьме.

– А вы решили прервать семейную традицию?

– Верно, – согласился Вадим Романович. – На самом деле ничего хорошего в этой традиции нет. Деда я, правда, почти не помню, он погиб на службе, когда несколько зэков пытались бежать и оборонялись до последнего. Отец жив до сих пор, хоть уже давно на пенсии. Но за все время его службы ни разу, слышите, Татьяна, ни одного-единственного раза он не возвращался с работы трезвым. Говорил, что без алкоголя там находиться невозможно. А мама из-за этой «традиции» лишилась семьи.

– Как это? – спросила я и лишь потом спохватилась, насколько бестактно это прозвучало.

Но Белых, казалось, не обратил на это внимания:

– Старший мамин брат был вором. Неудачливым вором, если между нами. То цепочку у кого-то подрезал, то в колхозной мастерской два колеса от трактора украл. А последний раз вообще какой-то анекдотичный получился. Поехали к кому-то из собутыльников в деревню, выпили, захотели сала. И не придумали ничего лучше, чем у соседей свинью стащить. У свиней щетина мощная, обычно их паяльными лампами обжигают, но тогда их сразу бы вычислили. Так они брили эту щетину обычными станками, только и успевали лезвия менять. Так-то забавно, конечно, – усмехнулся Вадим Романович, – но пошел мой дорогой дядюшка на третью ходку. Впаяли ему по рецидиву по полной. И возили ему передачки всей семьей, и письма писали. А тут дочь за вертухая замуж собралась, вы подумайте! Вот и заявили ей родители в ультимативном порядке: «Или бросай его, или нет у нас больше дочери!» Как вы понимаете, Татьяна, глядя на меня, мама сделала однозначный выбор. И больше в родительском доме ноги ее не было. Упрямая она у меня, – проговорил Белых с такой нежностью, какой я от него даже не ожидала.

В какой-то момент мне показалось, что я подглядываю за чем-то очень личным. Потому я вдвойне обрадовалась, когда внедорожник Вадима Романовича свернул в знакомый район, немного попетлял по дворам и мягко затормозил рядом с родным и любимым подъездом.

Я удовлетворенно вздохнула, уже предвкушая удовольствие, с которым погружусь в ванну, даже можно с пеной.

Спокойный голос моего сегодняшнего спутника немного нарушил мои радужные грезы:

– Какие планы у нас на завтра, Татьяна?

Я намеренно обошла вниманием вот это его «у нас», все-таки Вадим Романович так сильно помог мне сегодня, и ответила, продолжая довольно жмуриться:

– Завтра я приеду к вам в «МедТех», поговорю с Зарубиным, пообедаю с Нелличкой, увижусь с Вольской. Все равно вся команда теплохода сейчас не в городе, поэтому стоит уже закрыть этот гештальт и больше не возвращаться к этому вопросу. Конечно, – добавила я, поймав довольный взгляд Вадима Романовича, – если не всплывут какие-то новые обстоятельства!

Я уже взялась за ручку, чтобы открыть дверцу, как Белых остановил меня еще одним вопросом:

– Заехать за вами завтра? Мне все равно по пути.

Я помнила его адрес, который значился в листе с данными. Было совсем не по пути. Именно поэтому, а не по каким-то еще причинам я отказалась от его предложения, попрощалась, пожелав спокойной ночи, и отправилась отмокать в горячую ванну и обдумывать все то, что уже удалось узнать, а что – узнать только предстоит.

Глава 7

Следующий день я начала прямо с визита к Игорю Антоновичу Зарубину, не забегая даже к Нелличке на чашку чаю, лишь наскоро, хоть и с самой широкой улыбкой кивнув Марине на ресепшене.

Кажется, я уже поняла, почему в «МедТех» не было текучки, почему основная масса работающих тут людей любили свою работу. Недели не прошло, как я прониклась к этому небольшому офису и его сотрудникам.

Игорь Антонович, видимо, был заранее предупрежден о моем визите, потому и не удивился. Впрочем, с такой