неравную борьбу. Душман оказался очень сильным и крепким, но и мои руки слабостью не страдали.

Но, даже несмотря на то, что я успел намазать ему бороду и нос ядом, он всё равно яростно сопротивлялся. Мне это надоело, схватив его мужское достоинство левой рукой, я сильно сжал. Всё равно оно ему больше не нужно. Рябой Али замычал, это помогло мне быстро засунуть ему в рот критическое количество яда, что его и убило. Подождав, когда закончится агония, я бросил уже мёртвое тело на постель. Фух, здоровый лось оказался. Если бы я начал говорить слова всякие сначала, неизвестно чем бы ещё всё закончилось.

Нет, обойдёмся без дешёвых театральных постановок. Пришёл, увидел, убил.

Напоследок я приблизил к нему своё лицо. В темноте я видел хорошо по вполне понятным причинам и смог без труда рассмотреть даже сквозь густую бороду крупные оспины на его щеках. Действительно, рябой. Отстранившись, обвёл взглядом комнату.

Женщина сидела на полу в оцепенении, она даже не пищала, перепугавшись почти до потери сознания. Это её спасло. Быстро оглядевшись, я стал отступать к выходу. Медленно, медленно, не прерывая контакта глазами с несчастной женщиной. Тихо скрипнула дверь, и я исчез. Мне удалось успеть выйти из дома, когда вслед донёсся пронзительный женский визг. Он ещё долго звучал в ушах, пока я крался по улицам.

Почти сразу женщина выбежала из дома, и ночную тишину раздробил на части истошный крик. Визг стоял настолько сильный, что его, кажется, услышали даже горные козлы на главном хребте Гиндукуша, и Саид тоже. Пора уходить. Тут из ближайших ворот один за другим стали выскакивать моджахеды. Полуодетые, зато с автоматами, а я свой забыл, только пистолет взял.

Пришлось снова спрятаться, прижавшись к земле, и не отсвечивать. Всё же, хорошо быть чёрным. Не видно тебя. Когда все выбежали, я изволил полюбопытствовать, что за здание. Осторожно заглянув во двор, отметил все признаки обычной казармы. Запах, мусор, разбросанное тут и там хламьё. Ну, понятно. Однако в центре двора находился колодец. Весьма кстати, мне же ещё воды нужно набрать.

Во дворе никого не осталось, все выбежали. Спокойно зайдя внутрь, я нашёл кожаное ведро и опустил его в колодец. С собой у меня был кожаный бурдюк под воду. Его я и наполнил, придерживая левой рукой. Закупорил, и снова бросил ведро в колодец, поднял, напился и тщательно помыл в нём руки.

Выливать воду на землю мне показалось расточительством, и я её вылил… в колодец. Потом ещё раз набрал ведро воды и снова помыл руки, чтоб уж наверняка, а то мало ли, вдруг яд под ногтями остался. Отмыв руки, снова вылил воду в колодец и отбросил ведро в сторону. Пора домой, а то суматоха уже по всему кишлаку поднялась.

Никем не замеченный, я вышел со двора и, пригибаясь, сливаясь со стенами, покинул кишлак. Сразу направился к своим товарищам, а то ведь ждут и переживают.

— Ну, что? — только заметив, сразу спросили меня оба: и Тану, и Саид.

— Всё хорошо, но нам пора в путь. Дальше ещё один кишлак, и его надо пройти засветло, хватит приключений. Вроде там тоже сидят душманы… или он нейтральный, не знаю. Пройдём его и сразу заночуем или, правильнее сказать, остановимся на дневку. Дальше нам нужно будет пройти пост шурави. Думайте, как мы это сделаем.

Собравшись, мы вышли в ночь и, пройдя следующий кишлак, с первыми лучами солнца стали искать место для остановки, которое вскоре и обнаружилось. Устроившись между камнями и разбив день на трёхчасовые смены дозора, мы стали отдыхать.

Американец Бен проснулся от криков и шума. Он выбежал вслед за моджахедами, не забыв взять с собой винтовку. Бен сразу понял, что случилось самое неприятное, и ему придётся за это расплатиться либо карьерой, либо деньгами.

Оправдались его наихудшие подозрения. Рябой Али был найден мёртвым. Войдя в комнату, где лежало его бездыханное тело, Бен отметил, что и здесь не обошлось без мистики. Горел слабый электрический свет, и в его тусклом отблеске маска ужаса на лице трупа выглядела более жутко, чем при свете дня.

— Кто его? — спросил у присутствующих Бен.

Ответил старик, который пришёл немного раньше.

— Он сражался с дэвом, но не смог победить.

— С каким ещё дэвом? Его задушили или отравили чем-то, отчего он умер. Может быть, это газ.

Никто ему не ответил. Все смотрели со страхом на труп своего главаря. Зло сплюнув, американец вышел. Во дворе моджахеды толпились вокруг ещё одного бездыханного тела. Смерть этого душмана оказалась аналогична смерти главаря.

Та же поза, та же маска смерти, как от удушья, только что не от виселицы. Отойдя от тела, Бен заметил валявшийся на земле кинжал. Чувствуя себя Шерлоком Холмсом, он, не задумываясь, поднял его, чтобы лучше осмотреть. Кинжал был какой-то липкий. На рукоятке остались следы то ли жира, то ли масла.

Осмотрев кинжал, Бен бросил его обратно к телу. Ничего интересного, а ножей и кинжалов у него самого было навалом. Рукоять оказалась слегка липкой, он вытер руку о штанину и, достав пачку сигарет, прикурил, чтобы спокойно обдумать произошедшее. На губы попала крошка непонятно чего, он машинально облизнул губы и вытер их ладонью, и сразу захрипел, и упав на землю, стал биться в конвульсиях. Чуть позже, его душа присоединилась к тем, что уже попали к Змееголовому чуть раньше.

Глава 14

Блокпост

Прапорщик Зворыкин вяло рассматривал идущих мимо людей. Все казались на одно лицо, просто с разной долей злобности. Он не верил никому из местных: ни афганской армии, ни населению, ни, уж тем более, моджахедам.

Союзники в лице афганских правительственных сил также не отличались ни добротой, ни щедростью. Просто были более цивилизованные, да и то не все.

Это там, в Кабуле и других крупных городах хватало афганских офицеров, а здесь, в основном, преобладал рядовой и сержантский состав. Да только они сливали душманам информацию за деньги. Всё приходилось держать в тайне.

Иногда ему казалось, что они не воюют друг с другом, а играют в какую-то сложную игру, которую не понять простому советскому человеку. Да и, наверное, любому другому тоже. Как можно воевать и в тоже время всех продавать? И ладно бы шурави, так продавали же и своих! Зворыкин этого решительно не понимал, но принял ситуацию, как есть. С волками жить — по волчьи выть. Так что, приходилось держать ухо востро.

Зворыкин командовал тут всем. Это был