— Я совсем не уверен, что вы найдете убийцу. Но хочу вамсказать, что я все равно не сдам этих ребят — охранников. Легче всего выбитьсилой из них признание и посадить каждого лет на десять. Но тогда мы так и неузнаем, что и почему произошло с нашим двоюродным братом, кто его убил.

Третья дача была менее ухоженной, чем первые две. Онидвинулись к дому, обходя старый бассейн. Здесь уже стояли соседские мужчины,узнавшие о трагической смерти Парвиза Самедова.

Все вежливо здоровались с Рагимом. Войдя в дом, Рагимпопросил позвать Нармину. Она вышла, одетая в черный брючный костюм и с чернойкосынкой на голове. Подойдя, она кивнула в знак приветствия, но никак непоказала своего знакомства с гостем. Дронго с облегчением вздохнул. Наверно,Эсмира уже объяснила Нармине, как нужно себя вести.

— Это эксперт-аналитик, — представил гостя Рагим. — Он хочетпоговорить с вами и с матерью Парвиза. Как она себя чувствует?

— А как она может себя чувствовать? — вздохнула Нармина. — Сума сходит от горя, сидит и плачет. Я не знаю, как ее успокоить. И никто незнает. Сегодня ночью должен прилететь Надир, может, он сумеет как-то успокоитьсвою мать.

Рагим помрачнел и посмотрел на Дронго.

— Примите мои соболезнования, — сказал Дронго, второй раз задень обращаясь к женщине. Та только кивнула головой.

— Где мы могли бы спокойно с вами поговорить? — осторожноспросил Дронго.

— Идемте в беседку, — предложила она, — в доме полно людей.Там нам не дадут поговорить.

Они прошли к беседке, стоявшей в саду. Рагим остался смужчинами. Нармина села на покосившуюся скамейку и предложила:

— Вы можете сесть на соседнюю скамью. Мне кажется, скамейкадолжна выдержать ваш вес. Сколько вы весите?

— Много, — недовольно признался Дронго, — около стакилограммов. Говорят, что у меня тяжелые кости.

— При вашем росте это не так много, — меланхолично заметилаона.

Дронго сел на скамейку, которая предательски затрещала, новыдержала.

— Что вам еще рассказать? Ведь я сегодня утром все сказала.Не знаю, что еще можно добавить.

— Когда вы днем поспорили с мужем? В котором часу?

— Не помню, в три или в четыре. Это так принципиально? Я жевам говорила, что он не стал меня слушать. И мать не послушал.

— В этот момент в доме была кухарка Мина-ханум. Она целыйчас сидела у вас, помогая вашей свекрови готовить долму. Как она могла незаметить вашего спора?

— Может, он был чуть позже, — немного подумав, предположилаНармина.

— Уже теплее, — пробормотал Дронго, — а точнее вы вспомнитьне можете? Возможно, Парвиз ругался перед самым появлением кухарки. Такоевозможно?

— Я не помню точно, но вполне возможно. А почему это вас такинтересует?

— Вы поспорили с ним в тот самый момент, когда к вам пришлакухарка. Она невольно стала свидетелем вашего спора. Он ушел, сильно хлопнувдверью, а женщина осталась с вашей свекровью.

— Возможно, что было именно так. Ну и что?

— Но вы не помогали им готовить. Кухарка сказала, что выкуда-то исчезли.

— Никуда я не исчезла, — возразила Нармина, — я пошла кЭсмире и провела там целый час.

— А почему сегодня днем вы не сообщили мне об этом?

— Эсмира просила не говорить. Она специально меня вызвала ксебе, чтобы я могла с вами встретиться и все рассказать вам. И про нашиотношения, и про его похождения.

— Это она вам позвонила?

— Да. И попросила приехать. Сказала, что я могу рассказатьвам обо всем. Поэтому я и поехала к ее матери, чтобы встретиться с вами.

— Значит, Эсмира просила вас обмануть меня?

— Нет, не просила. Просто предупредила, чтобы я не упоминалао том, где я была примерно в пять часов вечера. Она боялась, что именно меняобвинят в убийстве. Но я уже ничего не боюсь.

— Тогда расскажите мне предельно откровенно, что именно вывидели, — предложил Дронго.

Она нахмурилась, оглянулась на дом.

— Откуда вы узнали? — спросила Нармина.

— Сделал некоторые выводы. Мина-ханум рассказала мне, чтопришла к вам и нарвалась на скандал. Но вы дома не остались. Тогда я подумал,что вы могли уйти только к Эсмире. Ведь Гюзель вы немного недолюбливали?

— Очень даже много, — перебила она его. — Мне совсем ненравилась эта молодая особа!

— Понятно. А когда кухарка возвращалась, она увидела другуюкартину. И я хочу, чтобы вы мне о ней рассказали.

— Вы об этом тоже знаете? — Она снова с опаской посмотрела всторону дома. — Я была у Эсмиры. И можете себе представить мое состояние, когдая увидела, как этот подонок, мой муж, встречается у бассейна с Гюзель. Онисначала поцеловались, а потом он буквально на моих глазах чуть ли не полез ейпод юбку. Она, конечно, такого не ожидала, но и не особенно противилась. Япобежала вниз, не разбирая ступенек. Когда я выбежала к ним, Гюзель оченьиспугалась. Она размахнулась и дала пощечину Парвизу. И сразу убежала. Он сявным сожалением смотрел ей вслед. Я устроила истерику, кажется, даже била егопо лицу, сейчас не помню точно. И он, рассердившись, толкнул меня в кусты. Стакой силой толкнул, что я едва не переломала себе ребра! А он стоял рядом исмеялся. Потом пришла Эсмира и увела меня в дом.

— Это все?

— Нет. Через полчаса мы посмотрели вниз, но никого неувидели. А еще через некоторое время я пошла в дом. И услышала на соседней дачекрик Эсмиры. Она обнаружила убитого Парвиза. Мы, конечно, сразу прибежали, нобыло уже поздно.

Нармина тяжело вздохнула и вытерла набежавшую слезу.

— Не знаю, что мне делать, радоваться или плакать? С однойстороны, я даже рада, что избавилась от всего этого кошмара. А с другой — егожалко. Он был, в общем, неплохим человеком. Не жадным, в отличие от своихбратьев. Компанейским, умел шутить, был душой любой компании. Но я его впоследнее время просто не-на-ви-де-ла, — произнесла она по слогам.

— Кто же его мог убить?

— Не знаю. И не хочу гадать. Могла Эсмира, которая его едватерпела. Могла Гюзель, которую он так опозорил. Могла я, после всех еговыкрутасов. Но я его не убивала. У меня для этого слишком слабая рука.

— Вы не видели уходившую кухарку?

— Нет, не видела.

— А где была ваша свекровь?

— Не помню точно, но, кажется, в доме. Поставила долму намедленный огонь… Откуда она могла знать, что ее младший сын уже не попробуетэтой долмы…