угомонились раньше обычного, и у неё образовалось два спокойных часа наедине со своей горькой памятью. Хотя почему горькой? Она взяла в руки фотографию, на которой была изображена с толстощёкой Галочкой, и вгляделась в своё лицо — счастливое и юное.

Дочка появилась, когда Рите едва исполнилось двадцать лет. Она знала, что своим замужеством и ранним материнством сильно подвела родителей. Мотаясь по гарнизонам, мама с папой всегда находили для неё хорошую школу. Однажды целый год возили в соседний городок по бездорожью, лишь бы училась, лишь бы смогла получить хорошее образование и состояться в профессии. Ради Ритиной учёбы папа даже отказался от перевода на новое место службы с повышением в должности и вышел в запас подполковником, хотя мог дотянуться до генеральского звания. И Рита старалась: засиживалась за учебниками, побеждала на олимпиадах, поступила в университет, а на втором курсе встретила Виктора — и мир перевернулся. Нахлынувшее чувство сбило её с ног, как водопад. Она влюбилась так неистово, что всё, кроме Виктора, утратило своё значение. Стало неважным, есть у неё образование или нет, ведь рядом был Виктор — сильный, надёжный и верный.

Выбрав центральное фото, Рита посмотрела на жениха и невесту. Если абстрагироваться от собственной личности, то стоило признать, что пара хороша, как сама любовь. Нежная хрупкая девушка стояла под руку с высоким стройным мужчиной и буквально светилась от счастья. Отсюда, из настоящего, кажется, будто фотограф пробрался в прошлое, чтобы отобразить нереальный мир, существовавший только в её воображении. У Риты пересохло в горле, она торопливо сделала несколько глотков чая и перевернула фото обратной стороной вверх. Может быть потом, через много лет, она сумеет беспристрастно вспомнить об их свадьбе, но не сейчас.

Чтобы успокоить нервы, она пододвинула к себе чёрно-белый портрет Ромы, сделанный в младшей группе детского сада. Фотограф явно тяготел к стилю ретро, потому что Рома сидел верхом на деревянной лошадке и трубил в игрушечный горн.

На обороте фотографии было написано Ромино изречение: «Мама, когда я вырасту, то куплю себе настоящую лошадку. Правда, лошадка красивее, чем жена?»

Рита всегда записывала смешные выражения детей, и порой они с Виктором обхохатывались, перечитывая заветные тетрадки — Галину и Ромину, которые планировали преподнести им на совершеннолетие.

— Нет, Рит, ты послушай, — говорил Виктор, листая страницы, — как тебе такое заявление? «Вы мне просто завидуете, потому что я могу нырнуть в ванне, а вы нет». Или вот это… — С еле сдерживаемым смехом он пафосно произносил: «Мама, почему ты не веришь, что кубики провалилось в раковину?» — «Потому что там слишком маленькая дырочка». — «А я верю. Я даже в смешариков верю».

Потянувшись к тетрадке с фотографией Гали, Рита раскрыла её на середине: «Мама, а это специально так природой устроено: то, чего не умеешь ты, умеет папа, а то, чего не умеет папа, умеешь ты?»

Слёзы защипали глаза.

«Теперь мне надо уметь всё, — сказала себе Рита. — Раз так устроено, значит так надо».

* * *

Бежевая полупрозрачная занавеска от огня сворачивалась тягучими чёрными каплями.

Лина чиркнула зажигалкой и снова поднесла пламя к ажурному краю. Вонь стояла неимоверная, но кухонная дверь была предусмотрительно закрыта, поэтому оставалась надежда, что выполнение очередного задания не сорвётся. До уровня жука оставалось совсем чуть-чуть, и Лина уже присмотрела себе новую аватарку рогача с зубастой пастью и выпученными глазами. Если занавеска заполыхает, то новый уровень в игре, считай, обеспечен.

— Лина, ты чем занята? Откуда так пахнет? — крикнула мама из большой комнаты.

— Это с улицы, там жгут прошлогодние листья, — нашлась Лина.

Чтобы гарь не просачивалась в комнату, Лина сняла с крючка кухонное полотенце и подложила под дверь. Кувшин с водой стоял наготове, на всякий случай была открыта большая бутылка пепси-колы. Говорят, пепси работает не хуже огнетушителя. Она же не дурочка сгореть заживо. Как тогда узнать, получен новый статус или нет? Кроме того, команды сгореть самой не поступало.

Изящную зажигалку в виде губной помады Лина тайком вытащила из маминой сумки. Ветер из раскрытой форточки шевелил занавеску, предназначенную к сожжению. Мама купила её прошлым летом в Испании, когда они вместе ездили на море. Тогда Лина ещё не знала про Игру и отчаянно скучала в отеле, где почти не было детей, но зато все лежаки занимали полуголые иностранные старушки и толстые мужчины с водянистыми глазами. Старухи постоянно мазались кремом от загара, и их блестящие тела со сморщенной кожей вызывали у Лины отвращение. Тогда она отчётливо поняла, что боится старости.

На курорте мама сразу же познакомилась с дядей Альбертом, а она, Лина, день-деньской торчала на балконе и считала, сколько раз искупается девчонка в сиреневом купальнике. Девчонка была тощей, с выпирающими ключицами и редкими волосами. Когда она подпрыгивала, чтобы войти в воду, её коленки стукались друг о друга. Но суть заключалось в том, что страшненькую девчонку любили, а она, умница и красавица, всем мешала. То и дело Лина слышала, как девчонкина мама весело вскрикивала: «Катюшка, не перекупайся! Катюшка, иди обедать! Катюшка пойдём гулять!» В ушах звенело от этой Катюшки!

Лина присела на корточки с зажигалкой. Снова не загорается! Внезапно опять на ум пришла Испания. Когда дядя Альберт приглашал их с мамой в китайский ресторанчик, официант подал блюдо вместе с маленькой спиртовкой, чтобы не остывало. Кажется, у мамы есть что-то спиртное, оно горит. Метнувшись к холодильнику, Лина достала бутылку водки и обильно окропила непослушную несгораемую занавеску.

— Раз, два, три, ёлочка, гори, — прошептала Лина нарочито весело, потому что на самом деле пробивал страх и руки дрожали.

Огонёк в зажигалке пошипел, покачался из стороны в сторону, словно собираясь с духом, а потом вытянулся вверх тонким фитильком, вспыхнул и внезапно сразу охватил всю занавеску снизу доверху. Ветер из форточки взметнул пламя почти до потолка, разнося по кухне горящие ошмётки кружева.

Отскочив к мойке, Лина схватила телефон и лихорадочно принялась щёлкать снимок за снимком. Вылить на занавеску воду она не успела, потому что дверь резко распахнулась. От толчка Лина отлетела к стене, а потом заползла под стол и закрыла уши руками, чтобы не слышать мамины истошные крики.

«Ну и пусть, ну и пусть, — думала она, глядя на лужу воды, что растекалась по полу, рядом с её коленями. — Главное, Игра, а всё остальное мне пофиг. Никуда мама не денется, поорёт и перестанет».

* * *

— Маргарита… — Светлана сделала такую долгую паузу, что Рита подумала, будто отключился телефон. Она уже хотела нажать отбой, но