– Дамы и господа, моя дочь – Вероника, наследница Верховного Правителя. – Его лицо растянулось в улыбке, которую вряд ли можно было назвать естественной.

Гости так же натянуто зааплодировали, глядя на меня с еще большей неприязнью, чем до признания отца. Я мельком поглядела на Эдриана. Он сжал губы в тонкую полоску и не хлопал, в отличие от остальных. Казалось, он готов наброситься на меня и сжимать пальцы на моей шее до тех пор, пока я не задохнусь.

Отец взял бокал с вином и поднял его. К посетителям зала подошли слуги с золотыми подносами, на них высились бокалы с искристой жидкостью внутри.

– За мою дочь! – поднял бокал отец и выпил, гости повторили его слова и движение. – А теперь продолжайте праздновать! Я вернусь к вам через несколько минут.

Отец кивнул швейцарам у двери, через которую я вошла, они распахнули створки, и в них показалось еще несколько человек в таких же серых одеяниях.

– Это стражи Верховного Правителя, то есть мои. – Отец небрежно махнул рукой на мужчин.

Серые пиджаки были расшиты серебряными узорами. Брюки, такие же серые, прикрывали черные лакированные ботинки. В окружении богато разодетых дам и господ они выглядели просто.

– А где их оружие? – спросила я.

– Им не нужно оружие, Вероника, у них есть магия.

Отец вытянул руку, и в его ладони появился огненный шар, а потом исчез, растворившись в воздухе.

Проходя мимо Эдриана, отец кивнул ему, и парень присоединился к нашей процессии, шествовавшей к противоположной двери. Единственное, что успокаивало, – это присутствие Ван Торна, отбивавшего каблуками ленивый ритм позади.

Мужчины распахнули перед нами двери, и я оказалась в комнате, судя по всему, служившей отцу кабинетом и залом совещаний.

На стенах, обитых темными деревянными панелями, висели карты. Некоторые из них выглядели так, будто им было не меньше трех сотен лет. У одной из стен стоял диван, обитый изумрудным бархатом. Эдриан тут же плюхнулся на него. Он со скучающим видом вытянул ноги и сложил руки на груди. Казалось, Эдриан вошел в собственную комнату, а мы лишь стали невольными свидетелями его отдыха. Он взял книгу с широкого стеллажа, полного старинных фолиантов, и принялся ее листать, накручивая прядь волос на палец.

Отец сел во главе длинного, массивного стола из красной древесины. На его поверхности кто-то разложил пергамент с записями, несколько чернильниц, перья, карты и книги в кожаных обложках. Создавалось ощущение, что несколько минут назад здесь кипела работа и прервалась лишь на мгновение. По обе стороны от стола стояло несколько стульев, и отец жестом пригласил меня сесть.

Ван Торн прислонился к стеллажу со свитками, стоявшему у другой стены, и надвинул шляпу на глаза так, что лицо скрылось в тени. Стражники встали по обе стороны от двери, их глаза словно остекленели – они смотрели прямо перед собой, и их лица не выражали никаких эмоций.

Я с трудом отодвинула тяжелый стул и присела, чувствуя слабость в ногах. Я давно не ела, и головокружение давало о себе знать. Неуклюже схватившись за стол, я зажмурилась, ожидая, когда темнота перед глазами рассеется.

– Плохо себя чувствуешь, Вероника? – спросил отец, тон его был отстраненным и холодным.

– Нет, все нормально, – еле слышно пробормотала я.

– Конечно, нормально, – фыркнул Ван Торн. – Она никогда не видела магии, совершила переброс через портал, стояла посреди зала с этими напыщенными… – Он сдержался, чтобы не ругнуться, кашлянул и продолжил: – И даже ничего не ела. Думаю, еще пара часов, и она свалится без чувств, а мы будем отскребать ее от пола.

Ван Торн достал трубку из кармана, она в мгновение ока зажглась. Мужчина выпустил изо рта несколько колечек, а затем густое облако дыма. Запахло травами.

Отец сузил глаза и приказал одному и стражников:

– Салем, выйди и попроси, чтобы нам принесли еду и напитки прямо в кабинет.

Мужчина мигом вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся в сопровождении служанки с подносом, на котором лежали фрукты, сыры, несколько ломтей хлеба и запеченные овощи. В животе жалобно заурчало.

Другая служанка внесла бокалы, кувшин с водой и бутылку с искристой жидкостью, вероятно вином. Содержимое было прозрачным, но переливалось тысячами блесток и пузырьков. Девушка поставила перед отцом бокал и наполнила его. Ван Торн отрицательно покачал головой. Когда она взглянула на меня, я прохрипела:

– Только воды.

Служанка наполнила мой бокал. Я тут же его осушила, и она, улыбнувшись краешком рта, долила еще.

Когда девушка подошла к Эдриану, тот выхватил у нее из руки бутылку и прошипел:

– Вон отсюда.

Девушка покорно опустила голову и засеменила к выходу, стражники распахнули перед ней дверь. Один из них покосился на Эдриана, явно недовольный его отношением к служанке.

– Оставь приборы на столе, – махнул рукой второй служанке отец.

Та кивнула и отправилась вслед за напарницей.

Эдриан приложился к горлышку бутылки и сделал несколько глотков. Глаза его затуманились, на миг лицо Эдриана потеряло привычную маску, уголки его губ дернулись вниз, будто эмоции, раздирающие его изнутри, рвались наружу. Он сжал ладонь в кулак и мгновенно взял себя в руки, и я подумала, что эта мимолетная слабость Эдриана мне лишь почудилась.

Теперь я заметила, с каким пренебрежением он смотрел на отца. Меня же Эдриан попросту игнорировал, словно я пустое место. Я не могла понять, почему Верховный Правитель разрешает какому-то юнцу вести себя подобным образом, хамить прислуге, закидывать ноги на диван в его кабинете.

Никто не реагировал на выходки Эдриана, даже Ван Торн. Перед тем как привести меня сюда, парень сказал, что по власти он второй после Верховного Правителя, но кто же он?

Рот наполнился слюной, и я поняла, что мне наплевать на то, что Эдриан позже скажет о моих манерах. Я схватила золотое блюдо, вилку и принялась накладывать еду. В кабинете царило молчание, нарушаемое лишь звоном приборов и звуком тяжелых глотков, которыми я заталкивала еду в горло.

Отец и Ван Торн наблюдали, как я поглощаю пищу. Хватило десяти минут, чтобы насытиться.

– Да, – проговорил отец, – нужно было позаботиться об этом еще днем. Извини, Вероника.

Ван Торн хмыкнул, пряча улыбку в тени шляпы. Он прошагал к стулу напротив и уселся, широко расставив ноги и неспешно попыхивая трубкой.

– Полагаю, у тебя накопились вопросы, – отец сложил руки на столе, – и я должен дать на них ответы. Объяснить все прямо сейчас я не смогу, иначе мы просидим здесь несколько дней, но расскажу основное.

– У меня накопились вопросы, – протянул Эдриан, держа за горлышко и покачивая между