Но тут важно кое-что другое… Я прислушивалась: заработает ли лифт, хлопнет ли дверь на лестницу? Вы знаете, она громкая, я бы ничего не пропустила. Но никакого другого звука не было.

Эмми не стала пояснять, что это означает, – причина могла оказаться лишь одна. Тот, кто ночью заходил к Виктору – и, вероятнее всего, убил его, – остался на этаже, но не был замечен. А значит, это сделал кто-то из пациентов или персонала, дежурившего той ночью.

– Вы кому-нибудь рассказывали об этом? – поинтересовался Джона.

– Нет, я… Я ни в чем не была уверена, я не знаю, как вести такие разговоры… А потом мне сказали, что у меня будет встреча с вами, и я решила рассказать вот так…

– Замечательно. Можете больше ни о чем не беспокоиться, я сообщу кому надо.

Эмми благодарно улыбнулась: чувствовалось, что ответственность давила на нее – и она рада была передать эту ответственность кому-то другому.

Джона проводил ее до палаты, потом направился к расписанию – подавать прошение об операции.

Решение о том, рассказывать ли кому-то о словах Эмми, он собирался принять позже.

Глава 12

Александр Фразье

То, что в больнице сохранилось относительное спокойствие, поначалу удивило Олю. Разве пациенты не должны были испугаться? Ведь каждого из них могла постигнуть такая же участь, как Виктора! Мало кто из них обладал достаточной физической силой, чтобы защитить себя. Поэтому Оля ожидала, что хотя бы часть из них покинет больницу.

Однако уезжать никто не спешил, и она быстро разобралась почему. Это персонал знал, что случилось с Виктором. Среди пациентов активно распространяли версию о том, что он умер от оторвавшегося тромба – непредсказуемое последствие тяжелой операции. А если они слышали об убийстве, то это, конечно же, были сплетни.

Пациенты верили. Во время обхода Оля чутко прислушивалась к тому, о чем они говорили между собой. Даже если кто-то из них умудрился заглянуть в палату тем утром и заметить море крови, они помалкивали. Они убеждали самих себя, что крови не было, с таким фанатизмом, что это работало.

Она не поняла причину. Подсказал Энлэй:

– А куда они пойдут? Для многих эта клиника – единственный шанс вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни. Они все равно будут здесь, и им лучше проводить дни спокойно, а не опасаясь убийцы.

– Но ведь тогда они не смогут себя защитить! – возмутилась Оля.

– А что, иначе смогут?

Тут он был прав. Оля уже выяснила все что могла об убийстве Виктора, знала, что человек, напавший на него, обладал немалой физической силой. Выбор у пациентов оказался невелик: жить в страхе или точно так же жить без страха. Понятно, почему они предпочли самообман.

Оля же отступать не собиралась. Если после гибели Дерека она только догадывалась о преступлении, то теперь знала наверняка. Это не совпадение, все наверняка связано – эти две смерти, нападение на лестнице… Понять бы еще как!

Она была очень благодарна Энлэю за то, что он остался рядом с ней. Оля знала, что все равно не смогла бы отстраниться, она бы действовала вопреки всему. Но то, что Энлэй подстраховывает, дарило хоть какое-то чувство безопасности.

Она бы не отказалась, если бы рядом остался и Джона. Потому что поддержка Энлэя – это просто его мрачное присутствие. По нему никогда не поймешь, переживает он за Олю или за тех, кому она может навредить. Джона же умел ободряюще улыбаться и обнимать в нужный момент. Но он вбил себе в голову непонятно что и теперь старательно держал дистанцию. Сначала Оля еще пыталась с ним объясниться, потом махнула рукой. Если взрослый человек не хочет ничего слышать, как его заставить? Привязать к стулу и орать в ухо, пока кивать не начнет? Так у нее рука сломана, ей неудобно таким развлекаться!

К тому же капризы Джоны при любом раскладе несли в себе меньшую угрозу, чем погибающие мучительной смертью пациенты.

– Ты ведь понимаешь, что главная их общая черта – препарат, который на них тестировали? – спросила Оля, когда они с Энлэем встретились в кафе за обедом. – Причем забил тревогу как раз Виктор; его убить было сложнее, чем Дерека, а это все равно сделали!

– Доказательства не такие весомые, как тебе кажется, – заметил Энлэй. – Но – допустим. И что?

– Как – что? Надо разобраться с представителями компании!

– А их здесь нет.

– Как – нет? – опешила Оля, которая была готова к допросу главного подозреваемого.

– Так – нет. И не было никогда. Они договариваются о тестировании препаратов с начальством и врачами, передают необходимые средства со своего склада. Клиника в свою очередь регулярно отсылает им отчеты об испытаниях. Но никто из фармацевтов здесь не живет, в этом нет никакого смысла.

– Да, это я не учла… Но это не алиби! Они могли нанять кого-то, чтобы избавиться от нежелательных пациентов!

– Не вопрос. Кого?

А это как раз было проблемой. На роль потенциального наемника подходил кто угодно! Охранник, медбрат, даже хирург – все зависело от того, какие деньги предложили за такую работу. Причем не факт, что наняли того, кто контактировал с фармацевтами официально. У компаний такого уровня хватило бы денег на то, чтобы выкупить полный список сотрудников.

– Слушай, но должны же быть какие-то указания на этого человека… – растерялась Оля.

– Возможно, они есть. Если мы узнаем, кто был рядом с обоими погибшими, мы сможем рассматривать подкуп как мотив. Но пока мы этого не знаем.

– Тогда начнем искать?

Она готова была хоть сейчас заняться этим – позабыв про уже остывший обед, выставленный на столике. Энлэй, про еду не забывавший, снова унял ее энтузиазм.

– Не спеши. Нужно установить другие возможные мотивы.

– Какие тут могут быть мотивы?

– Сексуальное извращение, например.

Оле хотелось спорить – просто потому, что ей нравилась собственная версия. Но в поиске истины это не так уж много значит – она заставила себя сдержаться, обдумать слова Энлэя.

Да, в этом что-то есть… И Дерек, и Виктор были лежачими пациентами, беззащитными, не способными позвать на помощь. На этом фоне то, что они молодые мужчины, уже ничего не значило. Чарли же, судя по догонявшим его слухам, интересовался и мужчинами, и женщинами, ему было не принципиально, над кем издеваться.

Сам он после гибели Виктора вел себя спокойно – но он был спокоен и раньше. Если для него издевательства над людьми и правда превратились в темную страсть, реализованные фантазии его как раз угомонили бы, пусть и на время.

– Тогда в подозреваемые надо