взаперти, дабы те, о которых вы говорите, не напали вновь на ее след.

– Так она подвергалась преследованиям?

– Это неизбежно по отношению к тем, кто заявляет, что знает больше любого прихожанина и умеет делать то, что, с точки зрения Церкви, противно Богу.

– Вы правы, Ла Ривьер. Не будем больше об этом. Но все же льщу себя надеждой на это знакомство. Что касается вас, графиня, то мне, да и всем нам становится понятным дальнейший ход событий. Вы подсыпаете яд в бокал с вином…

– Никакого порошка, аббат.

– Ага, значит, выливаете содержимое флакона…

– Этого делать нельзя: Эдуард учинит следствие, ведь ему дорог пленник; вскрыв труп, обнаружат следы яда, вслед за этим придут и за мной. Поэтому никакого флакона.

– Но как же тогда?..

– Я повезу в Англию подарок. В моей дорожной сумке будет находиться завернутая в пергамент голубая, вышитая золотыми нитями, нижняя рубашка. Стоит человеку взять в руки этот подарок, больше того, надеть на голое тело…

Анна замолчала. С нее не сводили глаз. Тускло горел на конце стола масляный фитиль, создавая полумрак, очерчивая застывшие профили над столом.

– И он… умрет? – негромко произнес кто-то.

– Причем тогда, когда я пожелаю, я ведь говорила.

– И этот яд не распознают?

– Он не оставляет следов. Человек перестает дышать – и всё.

– И эта дама?.. Черт возьми, мадам! Она владеет таким искусством?

– Не только; умеет еще врачевать.

– Она замужем? – полюбопытствовал Дорман.

– Была когда-то.

– А лет ей?

– Как и тебе.

– Дьявол меня забери! Сведи меня с ней, Гастон; ей-богу, я готов развестись и жениться на этой фее. Ведь это истинный подарок судьбы! Аббат Ла Гранж будет шафером на свадьбе, а потом крестным отцом нашего ребенка. Если же она из третьего сословия, я сделаю ее знатной дамой.

– Вы опоздали, хранитель печати, – похоронила надежды Гийома вдова. – Та, о которой мы говорим, – дама сердца моего брата.

– Ого! Недурно. Но это пока, а в будущем?

– Кому ведомы пути Господни, не так ли, аббат?..

Беседа затянулась. В ночной тиши колокол Нотр-Дам негромко отзвонил полночь – сексту, по-церковному.

Графиня устало вздохнула:

– Уже поздно, господа. Ходить по улицам небезопасно, мы только что убедились в этом. Хозяин, полагаю, разместит нас как-нибудь на ночлег.

– На вас пытались напасть?

Ла Ривьер поведал о недавнем ночном приключении. Дорман не преминул заметить:

– Черт возьми, повезло же тебе, Гастон. Хотелось бы и мне иметь такое знакомство: на улицах Парижа с недавних пор стало неспокойно не только ночью, но и днем.

– Итак, мы решили! – поставила точку в разговоре Анна де Монгарден. – Но нет ли возражений? Я ведь только внесла проект, представив его на рассмотрение; еще не поздно все отменить.

– Нам остается лишь дать согласие и выразить сожаление, – ответил за всех д’Оржемон. – Ну да, ведь почти все придется делать вам. Мы же со своей стороны всегда готовы помочь, вам стоит лишь выслать гонца к любому из нас.

– Начнем завтра же, ни к чему тянуть, – кивнула графиня. – Утром решим, кому отправиться с визитом к Марии Бретонской; мне, как вы понимаете, появляться в королевском дворце нельзя. Я появлюсь в нужное время и в нужном месте.

– Бог да услышит вас, дочь моя, и узрит правоту ваших деяний, ведущих к успеху дела нашего, – смиренно молвил аббат, осеняя графиню крестным знамением.

Все поднялись. Аббат отправился за сапожником.

– Так что там, в Бретани? – спросил Дорман у Гастона. – Я понимаю, завтра ты расскажешь обо всем, что видел, дофину и королю, но хотелось бы знать хотя бы немного прямо сейчас.

– Как тебе известно, герцог Бретани Жан Добрый умер, завещав пэрство своей племяннице Жанне де Пантьевр. Но тут объявился другой претендент на владение – сводный брат герцога, граф де Монфор. Видимо, ему и досталась бы Бретань, как более близкому родственнику, если бы Хромоножка – так прозвали Жанну – не была замужем за кузеном нашего короля…

– К черту предисловия, Гастон, ближе к делу.

– Король признал единственным наследником Карла Блуаского, супруга Хромоножки, выступил в поход и взял в плен Монфора. Но тут вступила в борьбу другая Жанна, Фландрская, жена этого Монфора…

– Все это более или менее известно. Что происходит сейчас? Кто победил?

– Дело Жанны де Пантьевр, по-видимому, проиграно: у нее все меньше остается людей, и она просит помощи у короля. Сын Монфора вернулся в Бретань и начал партизанскую войну – налеты, грабежи меж Сен-Брие и Динаном. До крупного сражения пока не дошло, но оно не за горами. Карл Блуаский готовит войско, кузен Хромоножки – тоже. Быть сражению, Гийом, и оно покажет, чья Бретань – наша или годонов.

– А наши силы? Справится ли Карл де Блуа?

– У него неплохая армия; на помощь пришли рутьеры с Дюгекленом во главе.

– Кто это?

– Их капитан. Они все под его началом, так что он у них вроде вождя. Недавно он выразил желание служить французскому королю и привел с собой рать. Сотни головорезов. И все же сила на стороне Эдуарда, так мне видится; очень уж он желает прибрать Бретань к рукам, раз ему не удалось это с Фландрией. Но там тоже все решит будущее: невеста – дочь Людовика Мальского – все еще на выданье. Пока что условия диктует мир в Бретиньи, и что случится дальше – покажет политика нового правителя Франции.

– Дофина Карла?

– Выгорит затея с Людовиком Анжуйским – и сын Жана Второго станет королем!

Глава 7

Королевские шуты и маршал де Вьенн

Сквозь арочные перекрытия галерея была хорошо освещена заходящим солнцем. На выложенном цветными плитами полу лежали яркие, чуть перекошенные световые прямоугольники, неуклонно подбиравшиеся к стене, и по ним весело прыгали, перескакивая с одного на другой, два человечка, направляясь от северного крыла королевского дворца к южному. Оба – карлики, около четырех футов роста каждый; один, правда, на полголовы выше собрата. Одеты они в разноцветные костюмы и с пяток до макушки увешаны бубенчиками; часть из них легко позванивает. И тот и другой – королевские шуты. Тот, что выше ростом, – незаконнорожденный сын бедного дворянина из Оверни, Тевенен де Сен-Лежье. На нем трико из красных и зеленых квадратов, оранжевая курточка в синюю вертикальную полоску, на голове раздвоенный колпак. Другого зовут Гишар. Никому не ведомо, откуда он взялся, появился – и всё; кто-то при дворе, впрочем, припоминал, что его подобрал среди нищих покойный король Филипп. Шут одет так же пестро, как и его собрат по ремеслу: зеленые с белым штаны, синяя,