— Я Мора Райли. — Наклонившись, чтобы отстегнуть ремнидетского кресла Эшли, Шон услышал голос Моры.

Малышка что-то залепетала, потом сказала: «Привет!» и широкоулыбнулась ему. Он поднял Эшли на руки и поставил на землю, а Лили взяла ее заруку.

Шон выпрямился и представил всем Мору. Не привыкнув общатьсяс детьми, она держалась несколько натянуто, но улыбалась искренне. Чарлисмотрела на нее с опаской, Камерон — отстраненно. Эшли спряталась за юбкойЛили.

— Ты знала маму и папу? — спросил Камерон. Мора переложиласумочку из одной руки в другую.

— Нет, но я уверена, что они были замечательными. Я пришласюда вместе с вашим дядей Шоном, потому что мы с ним близкие люди. Надеюсь, вырасскажете мне все о своих родителях.

— Уж конечно, — отозвался Камерон. — С большимудовольствием. — И направился в церковь.

Его сарказм обескуражил Мору, но сейчас Шону было не дотого, чтобы заставлять племянника извиняться. Глупо ожидать, что они, как поволшебству, станут одной большой счастливой семьей.

— Пора идти в церковь, — негромко сказал он.

Джейн Кумбс, как обычно, опаздывала. Войдя в церковь, онабросилась к детям, заплаканная и несчастная, какой была всю эту неделю. Шонзакусил губу, чтобы не приказать ей заткнуться и не путать Чарли и Эшли. Но ктоон такой, чтобы осуждать эту женщину? А что если она просто не можетостановиться?

Еще три незнакомых ему человека вошли вслед за Джейн.

— Мои родители и сестра, — объяснила Лили. — Извините, яотойду на минуту.

Она подошла поздороваться с ними. Ее родители, красиваяпара, оба были безупречно одеты, но держались с Лили крайне сдержанно. «Богаради, да обнимите же ее, — подумал Шон. — Вы что, не видите, как ей это нужно?»

К счастью, сестра обняла Лили, и так крепко, что шляпкаслетела с ее головы.

— Шон Магуайер, — представился он, подняв шляпку Лили ипожимая руки всем троим: Теренсу, Шерон и Вайолет. — Спасибо, что приехали.

— Дедушка здесь! — воскликнула Чарли, и лицо ее осветилось.Девочка бросилась к дверям.

— Привет, красавица. Конечно, я здесь. — Отец Шона, ПатрикМагуайер, прилетел прошлым вечером. Он поздоровался с Лили и со всемиостальными, пожал руку Шону. — Как ты, держишься?

Шону очень хотелось ответить: «нет». «Нет, отец, мне оченьтрудно. Не поможешь ли мне? » Он никогда не сказал бы этого, потому что знал,каков будет ответ. Его отец будет запинаться и перечислять причины, которыепомешают ему помочь Шону с детьми Дерека.

— Да, — ответил Шон, — с учетом обстоятельств.

— Извините, что не удалось приехать раньше, — сказал Патрик.— Мне нужно было кое-что закончить.

«Кто бы сомневался», — подумал Шон.

— Нет проблем, — произнес он вслух. На самом деле емухотелось схватить отца, потрясти за плечи, потребовать, чтобы он осознал, чтопроизошло в их семье. Но какое это имело сейчас значение! Шон высвободил своюруку и положил ее на плечо Чарли. — Пора начинать.

Когда все расселись на скамьях в церкви, Шон окинул взглядомсобравшихся. Дети сидели чистенькие, в своих лучших нарядах, окруженныепочтительным вниманием. Камерон казался уменьшенной копией Дерека в новомкостюме и ботинках, купленных специально для похорон. На Чарли былотемно-зеленое платьице с черным бантом, миниатюрная версия того же платья былаи на Эшли. Лили надела темно-синий костюм и туфли на низких каблуках. В однойруке она держала сумочку, в другой — несколько бумажных карточек. Взволнованнаяи серьезная, она собиралась произнести прощальную речь на похоронах подруги.

Распорядитель похорон провел их к передней скамье. Директоршколы Чарли сидела сразу за ними, готовая забрать Эшли, если та вдруграсшумится. Дубовые гробы, украшенные цветами, сверкали в солнечном свете. Онпроникал в церковь сквозь окно с изображением Святого Духа. И Шон сновапочувствовал, что поднимается вверх и не в силах удержаться на земле.

Похороны походили на жестокий спектакль, который отчасти былритуалом для прессы, а не только печальной церемонией. Лили ощущала усталость игоречь, была измотана до предела. Службу сопровождали постоянные всхлипывания,музыка и прочувствованные речи. Все пытались выразить то, что нельзя описатьсловами: тяжесть страшной потери, безысходную печаль и страх троих детей,которым предстояло расти без родителей.

Лили удивило и тронуло, что приехали ее родители и сестра.Они мало знали Кристел, однако понимали, как важна она была для Лили. Когдапришла ее очередь говорить, Лили бросила испуганный взгляд на мать, и таспокойно кивнула ей. Это означало: «Ты справишься».

Лили встала и пошла к кафедре. Ради детей она заставила себяговорить ясным, ровным голосом, рассказывая людям, собравшимся в церкви, о том,какой прекрасной матерью, подругой и человеком была Кристел.

«Лучшая подруга и любящая мать». — Вчера вечером, когда Лилиписала свою речь, эти слова казались ей самыми подходящими. Однако сейчас,усиленные микрофонами, они прозвучали сухо и безжизненно. Лили отложила своикарточки, на мгновение прикрыла глаза и представила себе Кристел.

— Мне было восемь лет, когда я познакомилась со своей лучшейподругой, — сказала она, открывая глаза. — Ей было тринадцать, и она совсем несобиралась дружить со мной, а была просто моей временной нянькой. Дружбавозникла позже. И продлилась всю жизнь... — Лили умолкла и глубоко вдохнула,пытаясь справиться с дрожью в голосе. — Когда я была маленькой, то думала, чтоона знает все на свете. Двадцать два года спустя могу сказать, что так оно ибыло. Благодаря прекрасным детям, Кристел познала радость и счастье жизни,наполненной любовью. А ведь именно это нужно каждому человеку! — Лили самаудивлялась словам, которые произносила. Этого не было в ее заметках. Онисодержали перечень Достижений Кристел, воздавали должное ее характеру. Носейчас было поздно отступать, и Лили решила быть краткой. Она снова умолкла ипосмотрела на детей. Эдна увела Эшли, когда та начала хныкать. Чарли сиделанеподвижно, глядя прямо перед собой. Рядом с ней сидел Шон, на его лице было достранности похожее выражение. Камерон казался раздраженным, почти разъяренным,и постоянно ерзал.

Лили была рада видеть учеников и учителей из своей школы,однако они выглядели напряженными, беспокоились и перешептывались на заднихрядах, явно стремясь поскорее оказаться в другом месте. Она не заметила ГрегаДункана, и это разочаровало ее. Как тренер Камерона, он мог бы прийти, однакотаков уж был Грег.

— Я не вижу высшего смысла в том, что моя подруга умерла, —сказала Лили. — Может быть, когда-нибудь мне удастся постичь его. Я вижуогромный смысл в ее жизни, а не в смерти. Я любила Кристел Бэрд Холлоуэй. Ибуду помнить о ней и о нашей дружбе всю жизнь. — Лили откашлялась; грудь еесдавило так, что она с трудом дышала. — Прощай, Кристел. Ты будешь жить всердцах тех, кто любил тебя.