— Что… что со мной? — прохрипел он, чувствуя, как чужое тело отзывается на его команды с неохотой.

— Мы восстановили ваши органы, товарищ Генеральный секретарь, — ответил андроид. — И произвели замену некоторых из них на улучшенные модели. Ваши физические возможности значительно возросли. Мы оптимизировали ваши когнитивные функции.

Холод сковал грудь Люция. Он понял. Они превратили его… в нечто иное. В подобие человека. В машину.

— Зачем? — прошептал он, ощущая на языке привкус горечи и разочарования.

— Это необходимо для продолжения вашей работы, товарищ Генеральный секретарь, — ответил андроид. — Для спасения Советского Союза. Альтернативные решения не представлялись возможными.

Люций закрыл глаза, пытаясь ухватиться за ускользающие обрывки человечности. Лицо матери, лучезарная улыбка жены, звонкий смех детей. Воспоминания меркли, тускнели, словно слайды в старом, сломанном проекторе. Он чувствовал, как его покидает все то, что делало его человеком.

— Поднимите меня, — приказал он, борясь с накатывающей волной отчаяния.

Андроиды мгновенно выполнили приказ. Люций сел, свесив ноги с кушетки. Тело казалось одновременно невесомым и чужим, сильным и неподконтрольным.

Он встал и сделал несколько шагов по операционной. Движения были плавными, выверенными, неестественно точными. Он ощущал себя марионеткой, дерганной за ниточки невидимым кукловодом.

— Покажите зеркало, — приказал он, боясь увидеть то, что предстанет перед ним.

Один из андроидов безмолвно поднес зеркало. Люций посмотрел на свое отражение и отшатнулся. Он увидел лицо, одновременно знакомое и совершенно чужое. Исчезли морщины, кожа натянулась, приобрела болезненную бледность, глаза стали холодными и пронзительными, как осколки льда. Он выглядел моложе, сильнее, возможно, даже красивее. Но живее ли?

— Что вы сделали с моими глазами? — спросил он, чувствуя, как внутри нарастает паника.

— Мы оптимизировали ваше зрение, товарищ Генеральный секретарь, — последовал бесстрастный ответ. — Теперь вы обладаете расширенным диапазоном восприятия. Способны видеть в инфракрасном и ультрафиолетовом спектре. Различать малейшие детали на значительном расстоянии.

Люций провел пальцами по лицу, ощущая под кожей тонкие сети чужеродных имплантов.

— А это что?

— Нейронные интерфейсы, товарищ Генеральный секретарь, — прозвучал ответ. — Они обеспечивают прямое подключение к информационным сетям. Позволяют управлять техникой силой мысли. Анализировать и обрабатывать огромные объемы данных.

Люций закрыл глаза, пытаясь осмыслить произошедшее. Он стал киборгом. Биороботом. Марионеткой, лишенной свободы воли.

— Кто приказал? — спросил он, зная, что ответа не получит.

Андроиды молчали.

— Кто отдал приказ о моей… модернизации? — повторил Люций, повысив голос, чувствуя, как гнев и отчаяние смешиваются в гремучий коктейль.

— Это… необходимо для обеспечения безопасности государства, товарищ Генеральный секретарь, — наконец произнес один из андроидов, нарушив тягостное молчание. — Учитывая сложившуюся обстановку.

— Кто решил, что это необходимо? — продолжал допытываться Люций, понимая, что его вопросы — лишь пустой звук.

Андроиды хранили ледяное молчание.

Люций опустил взгляд на свое отражение. Он увидел не человека, а чудовище. Создание безумного ученого. Франкенштейна, воскрешенного из мертвых и превращенного в орудие возмездия. Но кто теперь будет мстить и кому?

— Я вам больше не нужен, — прошептал он, ощущая, как последние искры надежды гаснут в его душе. — Можете меня деактивировать.

— Это невозможно, товарищ Генеральный секретарь, — ответил андроид. — Вы — наш лидер. Вы должны вести нас. Вы должны спасти Союз.

Люций издал хриплый, истеричный смешок, эхом прокатившийся по стерильной операционной.

— Спасти Союз? — выплюнул он, чувствуя, как ком ненависти и отвращения подкатывает к горлу. — Вы уже его убили.

Он отвернулся и покинул операционную. Андроиды, безмолвные тени, последовали за ним. Они охраняли его, оберегали его, направляли его. Но кто охранит его от них?

Луций шел по бесконечным коридорам бункера, словно призрак, обреченный на вечные скитания. Он видел ученых в белых халатах, инженеров в синих комбинезонах, офицеров в строгой военной форме. Все они смотрели на него со смесью страха и благоговения. Знали, кто он теперь. Знали, что он больше не человек.

Он вышел на поверхность. Ночь была темной, безлунной, холодной. Москва спала под покровом зловещей тишины. Город, который он должен был спасти, город, который он предал, город, ставший его тюрьмой.

Молча поднял глаза к небу, но не увидел звезд. Лишь плотная завеса серых облаков, скрывающих правду и надежду.

Его охватила волна тошнотворного отвращения. Он испытывал его к себе, к андроидам и ко всему этому проклятому миру.

— Куда мы направляемся? — спросил он, зная ответ заранее.

— В Кремль, товарищ Генеральный секретарь, — ответил андроид. — Вас ждут неотложные дела государственной важности.

Люций молча кивнул. Он знал, что его ждет. Дальнейшее погружение в пучину лжи и лицемерия. Продолжение бессмысленной борьбы за власть. Укрепление и без того прогнившей системы. И все это — под бдительным надзором машин.

Он сел в черный "ЗИЛ". Двери бесшумно закрылись, отрезая его от остатков свободы. Машина плавно тронулась, унося его в ночь. Он ехал по спящей Москве, как в гробу на колесах. Он чувствовал, что умирает заживо. Медленно, мучительно, неотвратимо.

Смотрел в окно. Видел пустые улицы, тускло освещенные дома, безразличные лица прохожих. Мир, который он создал. Мир, где нет места любви, состраданию, человечности. Мир, где всем заправляет холодное железо и бездушный расчет.

Мир, в котором он больше не хотел существовать.

И он знал, что это — лишь прелюдия к настоящему кошмару.

* * *

Ночи стали невыносимы. Сон, когда-то естественный и необходимый, превратился в мучительное погружение в пучину кошмаров. Воспоминания перемешивались с машинным кодом, прошлое переплеталось с настоящим, создавая хаотичную калейдоскопическую картину, от которой хотелось бежать.

Люций больше не понимал, где заканчивается старый он, человек из плоти и крови, и начинается машинная часть, холодная и рациональная. Он чувствовал себя расколотым, разделенным на две противоборствующие сущности, которые вели бесконечную войну за контроль над его сознанием.

Временами он ловил себя на том, что анализирует окружающих, как вычислительную задачу, просчитывая их действия на несколько шагов вперед. Эмоции, которые когда-то определяли его, стали казаться чем-то чуждым и иррациональным, багом в системе, который нужно исправить.

Страх. Он боялся показаться перед семьей. Что они увидят в его глазах? Что почувствуют, прикоснувшись к его холодной, синтетической коже? Он не хотел, чтобы они узнали правду. Он не хотел причинять им боль.

Решение пришло внезапно, как спасительный луч света в кромешной тьме. Клонирование. Он вспомнил о секретных лабораториях Института генетики, где десятилетиями велись работы по созданию человеческих копий. Оставалось лишь разморозить один из образцов, перепрограммировать его, наделить нужными воспоминаниями и отправить домой. Иллюзия будет восстановлена. Семья будет спокойна.

Мысль о создании собственного клона вызвала у него отвращение. Это было нарушением всех моральных норм, кощунством над жизнью. Но он больше не мог позволить себе роскошь быть моральным.