медитирующий на диване Гаранин и подбежал ко мне, схватив за руку и развернув в свою сторону. — Ты что творишь, а?

В гостиной стояла тишина. Демидов молча привёл парня в чувство и усадил на свой любимый диван.

— Ничего, — спокойно ответил я. — Восстанавливаю справедливость единственным доступным мне способом.

— Избивая сокурсника? — приподнял бровь Гаранин.

— Ну, по-другому он бы не признался, — прошипел я и направился в сторону потерпевшего. — Я пытался. Ну что, говорить сейчас будешь? Или пойдёшь, молча накатаешь докладную директору? У тебя молча всё делать очень хорошо получается.

— Я не понимаю, что ты от меня хочешь? — прогнусавил он, прижимая окровавленный платок к своему носу.

— Не понимаешь? А я тебе сейчас объясню. Ты в курсе, что в некоторых странах до сих пор существует смертная казнь за воровство? Скажи спасибо, что так легко отделался. Но это только пока, — свет начал мигать так же, как в кабинете нашего куратора. Но я не обратил на этот феномен никакого внимания, продолжая пристально рассматривать сокурсника.

— Дима, прекрати, — спокойно сказал Рома, заставляя перевести на него взгляд. — Хватит. Объясни мне, что происходит, а потом дальше можешь избивать своего оппонента, размазывая его по ковру нашей гостиной.

— Ничего такого. Просто меня сейчас отчитали, как нашкодившего щенка в кабинете Бурмистровой! — взорвался я. — И знаешь за что? За то, что я списал у этого урода домашнюю работу!

— Ну это не повод его убивать, — усмехнулся Роман. Наигранная весёлость и стальной блеск светлых глаз.

Он был очень серьёзен. Слишком серьёзен. И в таком состоянии довольно опасен, как мне показалось. Не так опасен, конечно, как Гришка. Опаснее призрака на сегодняшний день в пределах всей Российской республики вряд ли можно было что-то найти. Но всё-таки вид Гаранина вызывал определённые опасения, и на конфликт с ним мне идти в данный момент не хотелось. Глядя Роману в глаза, я начал объясняться.

— Не знаю, Ром. Я впервые осознал, что пора прекращать вести себя, как полный кретин. Понял, что пора браться за ум и начинать учиться, и не только для того, чтобы не застрять в этой школе навечно. Я сделал все задания с особой тщательностью. Сегодня, как никогда, мне хотелось доказать, что я не такой умственно отсталый, каким вы все меня считаете. И что сделал он? Он просто нагло списал мою работу и представил как свою. Нет, я бы понял, если бы он спросил и хотя бы слова местами поменял, все мы не без греха. Но вот так… Меня никто никогда не унижал, как сегодня Бурмистрова в своём кабинете. Она не поверила ни единому моему слову. Ей было проще поверить, что у этого дегенерата проснулся зачаток разума, в отличие от меня. — Я замолчал, не отрывая взгляда от Гаранина. На Демидова я вообще старался не смотреть.

Весь мой боевой настрой начал пропадать. Да уж, всё-таки я слишком далёк от идеала Семьи Лазаревых. Гришка бы не остановился. Думаю, что влетело бы и Гаранину, и Демидову, и кому-нибудь ещё просто за компанию, и хорошо, если не до смерти.

— Это правда? — Лео повернулся к Душицыну, продолжающемуся вжиматься в спинку дивана под пристальным взглядом всего факультета.

— Нет, неправда! — завопил он. — Вы что ему поверили? Да он чуть меня не убил!

— А ну, цыц! — прикрикнул на него Гаранин. — Расскажи теперь свою версию происходящего. А потом мы проводим тебя в медпункт.

— Я ничего ни у кого не крал, — зло ответил Душицын. — Увидел, что на столе в гостиной лежат листы с набросками домашней работы. Я не знал, что это Наумов сделал! Он же никогда ничего не делал раньше!

— То есть ты, не спросив разрешения, не поинтересовавшись даже, кто владелец, просто списал и оставил всё как есть? Душницын, мне жаль твоего отца. Ты точно разоришь свой род. Если уж хочешь что-то сделать не совсем законное, нужно делать это так, чтобы никто не узнал. Я думаю, свою порцию наказания ты уже получил. Кто-нибудь уберите его с глаз долой, желательно в направлении медпункта, — проговорив это, Роман вновь обратился ко мне. — Где ты драться научился? Не припомню, чтобы Александр решал свои проблемы с помощью кулаков.

— Не поверишь, на улице, — ответил я, не глядя на него.

— Почему же не поверю, — задумчиво протянул Гаранин. — Зато становится понятно, где ты и других странных привычек нахватался, как собака блох. И куда только твои родители смотрели? — он покачал головой. — Ты, кстати, как, успокоился?

— Нет, — я отвернулся от него и теперь рассматривал стену.

— Ладно, Дима, я сейчас схожу и поговорю с Бурмистровой. — Наконец, взял слово Лео. — А ещё лучше, вынесу это на педсовет, который будет проходить сегодня.

— Не надо, — решительно произнёс я.

— Почему? — хором воскликнули Гаранин с Демидовым.

— Не надо ни с кем говорить. Я понял, какое отношение ко мне абсолютно всех за очень малым исключением в этой проклятой школе. Хоть говори, хоть не говори — ничего от этого не изменится. Извините меня, но больше я не приложу ни грамма усилий, чтобы кому-то угодить. — Не глядя ни на кого, я быстро поднялся к себе в комнату и закрыл дверь на ключ.

Разделся и забрался под одеяло. Надоело всё. И, похоже, я прав в своей оценке. Бывшие преданные слуги Лазаревых, вроде Гараниных и Демидовых, не относятся ко мне негативно. А вот все остальные… М-да. Странно только, каким образом Дубов попал в странную компанию любителей Тёмных. Дубов! Распахнув глаза, я сел в кровати. Вот кретин совсем забыл, что обещал позаниматься вместе с Егором. Подорвавшись с кровати, принялся быстро одеваться.

Глава 19

Собрался я быстро и за рекордное время домчался до пустого класса, который мы облюбовали для совместных занятий. Кинув на стол толстенные книги, которые вручил мне предок, я стоял, пытаясь справиться с одышкой.

— Я думал, ты уже не придёшь, — глядя на книги, тихо сказал Егор. Да что у него за проблема? Почему он в каждом моём действии ищет какой-то подвох? Спрашивать я ничего подобного не стал, просто плюхнулся рядом с ним, наконец-то отдышавшись.

— Ещё чего, — ответил я на