Я глазам своим не поверил и протёр их рукой. Потому что в клетке сидел тот самый белоснежный волк и, глядя на меня своими пронзительными чёрными глазами, завывал на одной ноте.

— Как же это так… — я моргнул, покачнувшись, ощущая слабость во всём теле.

— Я бы тебе сказал, как, но материться не хочу! — продолжал орать Григорий и, пустив в мою сторону пару молний, впрочем, до меня не долетевшие, уже практически спокойно проговорил: — Расскажи по пунктам, как ты выполнял задание, экспериментатор херов! — ну вот, а говорил, что ругаться не будет. Но, натолкнувшись на взгляд полыхающих призрачным огнём глаз призрака, сразу же начал рассказывать.

После упоминания про «траву бессмертных святых» Гриша закатил глаза, а на месте, где я с уверенностью поведал, что заменил Кордицепс на женьшень, снова сорвался.

— Ты какого хрена намешал! Если там написано, что необходимо применить корень бессмертных трав, это значит применить корень бессмертных трав. А не сильнодействующую траву святых! И без превращения её в нечто странное, рождённое твоим больным разумом, оживляющее уже перешагнувших Грань этого мира. — К концу своего монолога он немного успокоился и даже начал говорить своим обычным холодным голосом.

— Я нашёл только траву бессмертных святых. А ты мог бы проверить, всё ли правильно, прежде чем я бросил эти травы и тараканов в колбу. — Возразил я.

— Да мне даже в голову не могло прийти, что ты не в состоянии найти обычный «Бессмертник»! Этого дерь… добра хоть косой коси вон на той клумбе! — и он махнул рукой в один из углов, где действительно находилась клумба с каким-то зелёным растением. Бессмертник это был или нет, мне неизвестно, но поверим Григорию, он-то в подобном наверняка лучше меня разбирается. — Ты чем вообще на ботанике занимаешься? — откуда я знаю, чем мы все там занимаемся в водовороте карм, чакр и созвездий? — Кордицепс — это кордицепс, а женьшень — это женьшень! Я не знаю, откуда ты взял, что это взаимозаменяемые растения, когда они даже к разному классу относятся. Вдобавок ко всему, именно в этой лаборатории находятся только магические виды женьшеня. И здесь нет настоев! Среди ингредиентов ты мог найти только настойку. Ты вообще понимаешь, чем настой отличается от настойки? Нет? Так, я тебе скажу. Они градусом отличаются! И ты вообще в курсе, что шиитаке и сянгу — это одно и то же? — вновь начал выходить из себя призрак.

Я же больше не пытался возражать. Смысла в этом точно никакого не было. Все его замечания были бы справедливыми, если бы не одно маленькое «но». Мне просто не хватало базовых знаний, а он не хотел меня слушать, когда я пытался это до него донести. Поэтому я молча смотрел на внимательно наблюдавшего за мной волка. Чем больше я на него смотрел, тем больше понимал, что не смогу от него избавиться.

— И знаешь, что меня больше всего поражает во всей этой ситуации? То, что ты не умеешь отличить оборотня от волка, — уже практически шипел Лазарев. И кто бы мне когда-нибудь сказал, чем именно оборотни от волков отличаются? Я стиснул зубы и сжал кулаки. — Я не знаю, как у тебя это получилось, но здесь до сих пор фонит твоей магией! А ведь у тебя всё ещё блок на источнике стоит, я это сразу же проверил. Ты зачем его оживил?

— Я не хотел…

— Конечно, не хотел, ещё бы ты хотел. — Лазарев сложил руки на груди, не сводя с меня яростного взгляда. — А теперь бери в руки карабин и верни обратно душу оборотня в иной мир, пока он нас всех не загрыз.

— Не буду. Тебе-то чего бояться, ты же уже давно не живой. Это же волк, просто волк, что он тебе сделал?

— Это оборотень! — Гриша снова зашипел.

— Замерший в своей второй ипостаси, — попытался я донести до него свою точку зрения. — Это не неудачный эксперимент, а живое существо, которое непонятно каким образом смогло вернуться к жизни спустя столько лет.

— Ладно, пусть волк живёт, — спустя несколько минут проговорил Григорий, видимо, взвесив все за и против. — Но если он поведёт себя агрессивно, то ты лично от него избавишься. Ты меня понял?

— Да. — Выдохнул я с облегчением. Как-то он быстро сдался. Я уже мысленно к словесной баталии приготовился, чтобы того переубедить. Но этого делать не пришлось.

Волк всё это время вёл себя довольно миролюбиво. Я решительно подошёл к клетке и открыл дверь. Зверь долго мялся на пороге, но затем, тряхнув мордой, нерешительно вышел и прижался телом к моей ноге.

— И куда ты его собираешься девать? — поинтересовался Григорий, после того как я навёл порядок в разгромленной лаборатории.

— Пока здесь побудет, а потом придумаю что-нибудь, — я с трудом разогнулся, бросил тряпку в ведро и рухнул на стул. — Сколько сейчас времени?

— Семь сорок, — надо же, ещё даже трёх часов не прошло, с тех пор, когда меня притащило сюда.

— Хм, судя по всему, этот неудавшийся экземпляр действительно, как ты и говорил, застыл в своём втором обличье, — Лазарев с задумчивым видом парил вокруг оборотня. — И как ты это понял? — я лишь пожал плечами, не зная ответа на его вопрос. Мне его словно шепнул кто-то, когда я отстаивал право оборотня на жизнь. — Особой опасности он явно не представляет. Ну, хорошо, — добавил он неохотно. — Пусть остаётся твоим домашним питомцем. Ты хоть имя ему придумал?

— Придумал. Будет у меня Гвэйном. Нравится? — Волк сделал движение головой из стороны в сторону. — Не нравится? Но, всё равно будешь Гвэйном. — Волк зарычал и попятился назад, вздыбив шерсть.

— Заткнись, или я собственноручно тебя пристрелю, — обратился к волку Григорий. Оборотень сразу замолчал и сел прямо, всем своим видом показывая, что его абсолютно всё устраивает. Гриша удовлетворённо кивнул и повернулся ко мне. — Подойди сюда.

Я сполз со стула и подошёл к стоящему возле книжного шкафа призраку. Григорий сделал почти незаметный пас рукой, и на столик бухнулась огромная книга.

— Это что? — я очень медленно перевёл взгляд с книги на предка.

— Справочник. Один из лучших. «Растения и грибы, использующиеся для приготовления целебных растворов