– Значит, на лавке отбывала срок? – пошутила мама, выпуская дым.

После казуса с родителями и снежинками Ляля почти забыла, как была обижена, когда сидела на лавке, а все пели и представляли. Ляля считала себя вроде как отомщённой, а тут опять снова-здорово.

– Ну да, сидела на лавке, – вздохнула бабушка.

– А все пели, играли, говорили, – встряла Ляля, припомнив утреннюю неловкость. – У всех были костюмы.

– А вам что, не сказали про костюм? Я платье искала долго, чтобы не колхозное, приличное чтобы.

– Нет, Зоечка, о костюмах мне вообще не заикнулись, – покачала головой бабушка. – Ничего не говорили, сама удивилась.

– Может, ты забыла, прослушала?

– Нет. Ко мне ни разу воспитатель не подходила, только нянечка.

– Ты у воспитателя сама бы спрашивала, позвала бы.

– Зоя! Я не могу. Я нервничать начинаю. Я себя чувствую в этой группе неважно, так себе народец там.

– Ну уж с твоим пушным королём, конечно, не сравнится.

Бабушка при этих словах вздрогнула, стала бордовой. Ляле всегда нравилось наблюдать, как бабушка меняет окрас, она её иногда специально для этого выводила из себя, но только дома. На улице Ляля бабушку жутко стеснялась.

– А собрания были?

– Ой, Зоя! Вспомнила! В октябре подошла чья-то мама, просила сдать деньги на День учителя.

– Это мама Алёны, – сказала Ляля.

– Это из-за них тебя Лялей стали звать?

– Из-за них, – закивала Ляля.

…Сначала ей, конечно, было обидно, что воспитательница, чтобы не путать, стала звать её Лялей. Но она быстро привыкла. И честно, ничего не выдумывая, сказала маме в автобусе: Алён было навалом и в других группах. Только и слышно было на прогулке: «Алёна! Алёна!» И на детских площадках – одни Лизы да Алёны, ещё Насти. Конечно, ей не нравилось, когда Потоцкая обращалась к ней:

– Лялька!

Но Ляля отвечала:

– А ты соня. Ты всё время спишь. На ходу спишь.

Бабушка сразу же стала звать внучку новым именем. «Ляля» и «лиса» – близки по звучанию.

– Это, бабушка, потому что ты лисья фея, вот я и Ляля.

– Ну я пушная фея, лисья у нас мама, – смеялась бабушка. – Но зерно какое-то в твоих словах наблюдается.

– А почему мама – лисья фея?

– Это я ошиблась, – засуетилась бабушка и повела скорее Лялю в магазин за сладостями…

– Значит, сначала они тебя имени лишили. А теперь мстят за то, что деньги на подарок не сдали.

– Мам! Меня не лишили имени. Мне правда Ляля даже больше нравится. Я в автобусе тебе объяснила.

– Помню я. Но при бабушке я могу повозмущаться? Я мечтала назвать тебя Алёной! И тут, видишь ли, ей, Виолетте Тихоновне вашей, не нравится, что в группе две Алёны. Она всё собрание на меня пялилась.

– Ну, Зоя, пора уже привыкнуть. На тебя многие женщины так реагируют. Не надо было делать операцию.

Надо тут заметить, что мама Ляли выглядела всегда очень сексапильно и даже в холодную погоду под курткой носила откровенные декольте. Ещё тут надо заметить, что Ляля не скоро узнала, что за операцию не следовало делать маме. Оказывается, мама увеличила себе грудь, тогда это было ещё не массово, и производила гнетущее впечатление на многих женщин, особенно стареющих. Люди ненавидят тех, кто в чём-то лучше их, позже поняла Ляля. А тут такие совершенные формы, вот и стала Алёна Лялей в первый же день пребывания в детском саду.

– Картина Репина «Месть воспитательницы». – Мама насыпала ещё растворимого кофе, залила его остывшей водой из чайника, остановив при этом бабушку, которая хотела поухаживать за родной дочкой. – Да. Какой День учителя? Они совсем там обнаглели. Учителя, тоже мне… Такой дорогой сад, и на нужды группы я сдала деньги, и в родительский комитет сдала, специально осенью на собрание приезжала. Ещё спросила: всё? Больше ничего не надо?

– Зой! Я так и ответила.

– А они?

– В смету не уложились, про День учителя забыли, собирают дополнительно. Я звонила тогда тебе, уточняла. Ты сказала – не сдавать.

– Ну конечно, я так сказала, – злилась мама. – Я же всё сдала! Я не знала, что дополнительно. Какие всё-таки люди! Бедная Алёна!

– Мама! Я Ляля! А Алёна плохая. Она глупая курица.

– Платье было первосортное, с горболысостью[23]. – Бабушка везде использовала терминологию окрасов пушнины. На самом деле атласное светло-платиновое платье переливалось то тёмным, то светлым.

– Не хочу, чтоб меня, как её, звали!

– Думала, ребёнка в хороший сад отдаю, чтобы девочке спокойно было, а тут… а ты…

– Ну что я-то, Зоя? Я всё делаю, что могу. Надо было, конечно, сдать на этот День учителя.

– А меня ты вообще в пятидневку засунула, – снова всхлипнула мама. – Как вспомню, так до сих пор не по себе. Подстригла по-уродски, привела в сад и бросила на всю неделю. Я думала, не выживу.

– Ну что ты, Зоя. И Светка ходила на пятидневку, и Галька.

Галька сразу всплыла перед глазами Ляли… Это была странная и страшная женщина, которая говорила с бабушкой на профессиональном языке скорняков, Ляля ничего почти не понимала, кроме того, что если мех полез, то уже ничего сделать нельзя, а вот оживить хорошими составами окрас можно.

– А Карповская не ходила! Была в обычном саду! – сказала мама.

– Ну что ты хочешь? Они Стеллу в сад не отдавали. А я тогда ночевала в зверосовхозе, я не могла тебя забирать из сада каждый день.

– Нет! Просто ты не смогла мне место выбить в обычном саду. Карповская, ветеринар, выбила для Стелки, а ты, звезда города, не могла. Тебе было наплевать на меня!

– Зоя! Давай не будем ворошить прошлое. Ты скажи: как быть теперь с этими праздниками? Как мне себя вести?

– Не знаю, – пожала плечами мама и закурила новую сигарету. – День учителя давно прошёл. На собрания я больше ходить не буду. Если попросят деньги, сдавай. Ничего не поделаешь.

– В конце концов, если уж на то пошло, ну не дали ей роль, не предупредили нас о костюме – ну и что? – тихо сказала бабушка.

– Ты как, Алёна, стерпишь такое нехорошее отношение? – уточнила мама строго.

– Стерплю, – сказала Ляля; она так сказала, лишь бы мама успокоилась и не ругала бабушку. – Только, мама, я – Ляля. Не хочу быть той Алёной.

– Хорошо, Лялечка, привыкаю. Иди в бабушкину комнату, посмотри, что я тебе привезла.

Ляля поспешила в комнату к бабушке, распаковала новую кассету, вставила её в магнитофон, не сразу, но справилась и с пультом и погрузилась в сказочный мир мультфильма. «Коты-аристократы»! Она узнала его по картинке на обложке кассеты. Этот мультик многие смотрели в их группе, много о нём рассказывали. Вот оно – новогоднее счастье!