– А ну отойди! Отойди, кому говорю! – и размахивала не большой, но и не маленькой видеокамерой. Мама Насти схватила Соню за «лапку» – ведь Соня была в мышиных варежках, таких же мягких, как ушки, только с блёстками.

Воспитательница крикнула бабушке Сони:

– Выведите свою внучку!

Бабушка Сони, бормоча что-то извинительное, начала выбираться с родительских мест… Тут вдруг мама Лизы, тётя Светка, вскочила со своего места и закричала маме Насти:

– Отойдите от Сони Потоцкой! Не приближайтесь к ней!

Соня вырвалась от мамы Насти и закружилась в танце вместе со всеми. Обрадованная, что Соню опозорили, Ляля даже дала противнице руку, впуская в хоровод снежинок.

– Это вы мне? – развернулась мама Насти на маму Лизы и уставилась в камеру, покручивая фокус-резкость.

Тут надо заметить, что мама Лизы, как и все подруги Лялиной мамы, относилась к Ляле приветливо. Лиза родилась в феврале, а Ляля в декабре – мама Лизы всегда напоминала об этом воспитателям: «Вы повнимательней. Она же самая младшая». «Ой, и помладше есть, и ничего», – отвечала младший воспитатель, она всегда ходила с недовольной миной, читала прямо на ходу какие-то книжки – готовилась на следующий год «уж точно поступить в институт».

– Это вы мне? – высокомерно спросила мама Насти.

– Да, вам! Снимайте, снимайте! Мне нечего скрывать! И заодно, раз снимаете, сообщаю на камеру, заявляю при всех, что ваша Настя отнимает у детей игрушки, а ещё вот у этой девочки, – мама Лизы указала на Лялю, – отнимала плюшевую змею. – Позже, вспоминая этот эпизод, Ляля поняла: мама Лизы так сказала, чтобы никто не понял, что они знакомы.

– Да что вы, ха-ха!

– Да! Я пришла Лизу забирать после сна, а ваша Настя вцепилась в змею и молча тащит, а девочка эта несчастная кричит, пищит, плачет.

– Да какую змею-то?

– Плюшевую змею, самодельную, раритетную. – Мама Лизы села, затерялась среди родителей, и Ляля больше её не видела.

– А где были воспитатели? – Мама Насти направила камеру на воспитателя.

– После сна мы с детьми кровати заправляем, а Настя убежала, младший воспитатель за неё кровать убирала.

– Да, – пропела младший воспитатель из круга снежинок.

Музыка продолжалась: музыкальный работник была совсем молоденькая и, наверное, не знала, как поступать в таких случаях, поэтому решила не останавливаться, чтобы отвлечь детей от совсем не сказочной, не новогодней ругани.

– И у моего Руслана Настя машинку отнимала, – встала, как гора, наглая, но справедливая мама Руслана.

– И у моей Алёны. – Это подала голос председатель родительского комитета.

Но нянечка перебила родительницу:

– Так вот кто змею пополам разорвал, а я руки коли-ломай, зашивай, ещё думала – Потоцкая, отлупила её.

Мама Насти Пресняковой выключила камеру и сказала:

– Господа! Я прошу прощения за своего ребёнка! Давайте будем терпимыми и терпеливыми, тем более в праздник!

– Где это вы господ увидели? – заверещала тут бабушка тихого «немого» мальчика Пети. Это была знакомая Лялиной бабушки по ЗОЖу, худая, как даже не кость, а хрящик. Петя, напротив, был упитанный добряк. – Если вы торгашами заделались и иностранцам сувениры втридорога втюхиваете, от этого в господ не переделаетесь, да! – победно закончила речь бабушка Пети, моржующая ежедневно, даже в минус тридцать.

Музыка закончилось, праздник продолжился – в новой, казусной и где-то парадоксальной атмосфере, Ляля заметила, что у её бабушки лицо побагровело. «Эх, – подумалось Ляле, – теперь точно бабушку обзывать станут».

Продолжился утренник душевнее, даже ярче, чем было запланировано. Дедушка Мороз, оказывается, стоял за дверью актового зала и всё слышал. Первым делом он пожурил Соню, потом маму Насти назвал великим оператором, а бабушку Пети – госпожой Метелицей, и бабушка Пети совсем не возражала, а даже улыбалась. Праздник пошёл своим чередом, под ёлкой откуда ни возьмись оказались подарки, хотя свет выключили всего на миг, на три моргания.

Никто ничего не говорил Ляле после праздника. Соне и особенно Насте было не до этого. Настя ходила по группе нахмуренная и даже не дралась ни с кем за место у игрушечной плиты – мама сказала, что не заберёт её до ночи. Одна Алёна ходила точь-в-точь как курица, невозмутимая и глупая, а Петя вдруг сказал Алёне:

– Ко-ко-ко, ко-ко-ко, жить нам было нелегко… – первые слова в своей жизни.

Утренник в младшей группе взбодрил весь сад. Прибегала заведующая, приходил завхоз, прилетел и повар, женщина в белом халате и огромном колпаке, – все болтали с нянечкой, шутили, только заведующая строго поговорила с воспитателями и ненавистно зыркнула на Соню, на что не по возрасту острая на язычок девочка не преминула отреагировать:

– Зенки вылуплять так необязательно. Я вас не боюсь. Мои родители вам деньги платят.

– Твои родители работают, а ты им настроение испортишь предновогоднее.

Соня ничего не ответила, молча удалилась: то ли ей стало неинтересно, то ли она таким образом хотела вывести из себя заведующую, а может быть, просто испугалась, что ждёт её дома вечером. Ляля очень надеялась, что Потоцкую наконец отругают. Ляля в хорошем настроении легла в кровать и тут же заснула. А после тихого часа её забрала мама. Радости Ляли не было предела. Мама приехала! Мама вошла в группу с невиданным ярким чемоданом на колёсиках, распространяя по раздевалке цветочный аромат.

– Прямо с вокзала? – Нянечка везде совала свой длинный нос.

– Да, – улыбнулась мама, села на банкетку. – Ну как утренник, мистер Свин? – Так мама называла Лялю, когда была в хорошем настроении.

– Мама, год свиньи заканчивается! Теперь я мистер Маус. Сегодня и сказку про мышку ставили под названием «Курочка Ряба».

Тут из группы в раздевалку влетела Соня Потоцкая и сказала:

– Ваша Ляля самая глупая.

– А ты что, самая умная? – Лялина мама смотрела внимательно и не то чтобы недружелюбно, с ненавистью.

– Ляля весь спектакль на лавке сидела.

– А это плохо – сидеть на лавке? Не в тюрьме же! – отреагировала мама с улыбкой, и Ляля перепугалась: Соня сейчас как сказанёт…

Так и вышло, Соню долго ждать не пришлось:

– Зато ваша бабушка в тюрьме была.

Тут мама взяла из рук Ляли рейтузы – Ляля вечно с ними копалась, потом мама Ляли бережно взяла Соню за одно плечо, одну штрипку рейтуз она повесила Соне на ухо, отстраняя руки Сони. Соня испуганно смотрела на маму Ляли во все глаза.

– Вот так тебе за тюрьму. – И мама резко рванула за рейтузы.

– Ой! – вскрикнула Соня, схватилась за ухо, заплакала и побежала жаловаться.

– Мама! Она же сейчас расскажет, – испугалась Ляля.