— Да. Я хорошо знаю Татаринова, Осипова, Васильева, — слегка удивившись, ответил Иван. — А что?

— Да тут понимаешь какое дело, — несколько смущенно сказал гетман, — в последнее время у меня с донцами сложились натянутые отношения. Они недовольны нашим союзом с татарами и не хотят оказывать Войску помощи. А помощь нам вот как нужна, новая война с ляхами не за горами. Думаю, весной или в начале лета нам ее никак не избежать. Вот я и хочу, чтобы ты съездил на Дон и попробовал набрать там волонтеров. Там ведь в городках много всякого люду без дела сидит. Если донские атаманы официально помогать не хотят мне, гетману, так может тебе по старой приязни в частном порядке посодействуют набрать хотя бы тысячу волонтеров. Деньги на наем рекрутов получишь у Выговского.

Вот таким образом поздней осенью 1650 года Иван вместе с верным Верныдубом оказался на Дону. Без особого труда ему удалось набрать почти две тысячи волонтером, как из числа коренных донцов, так и осевших в донских городках запорожцев, а также и простого люда, сбежавшего на Дон от притеснений царских воевод. Атаманы не только не чинили ему препятствий в наборе, но наоборот, даже помогали как могли. Хотя Выговский выдал ему денег на набор тысячи волонтеров, Серко не стал скупиться и для такого дела использовал и личные сбережения. Зато уже к концу марта в его распоряжении оказалось две тысячи отлично вооруженных и экипированных всадников, с которыми он в апреле отправился в Чигирин. Прощаясь, атаманы просили его лишь об одном, после окончания военных действий организованно возвратить всех волонтеров в Черкасск.

— Справные воины нам самим ой как нужны, — сказал ему Осипов, — так что уж Иван, будь добр не бросай своих людей на произвол судьбы, где взял, туда и верни.

— Не беспокойся, — заверил его Серко, — как закончится кампания, жив буду — всех, кто тоже останется в живых, верну назад лично.

Гетмана в Чигирине он не застал, тот уже выдвинулся к Гончарихе. В гетманской ставке он узнал о последних событиях. Печаль коснулась его сердца, когда ему рассказали подробности гибели Нечая, тревогу вызвал рассказ о вторжении ляхов в Мурафу, но душа наполнилась гордостью, когда он узнал о подвигах Богуна, которого считал своим учеником. Все же тревога за судьбу матери не давала ему покоя и он уже хотел, поручив полк Остапу, отправиться в Мурафу, но тут Тимофей Хмельниченко, оставшийся в Чигирине за старшего, сказал ему, что отец специально узнавал про судьбу хутора Ивана и его матери — с ними все в порядке. Хутор его отца оказался нетронутым, а мать жива и здорова. Теперь уже ничто не мешало Ивану отправиться в Гончариху, куда он и привел своих волонтеров в конце мая. Гетман, проведя смотр его воинству, оказался волонтерами доволен, но Иван заметил, что настроение у Богдана пасмурное. В мысли его он проникать не стал, причины подавленности гетмана были ему ясны и так. Военная кампания того года с самого начала складывалась для Хмельницкого неудачно. Всеобщая эйфория от Зборовского мира уже через год бесследно исчезла. Если старшина Войска Запорожского и значные казаки результатами битвы при Зборове еще как — то могли быть удовлетворены, фактически приобретя статус новой южнорусской шляхты, то в положении подавляющей масса казацкой черни мало что изменилось и рядовые казаки все чаще задавали себе вопрос за что они боролись и проливали свою кровь? Что же касается поспольства, не вошедшего в казацкий реестр и обязанного возвратиться к своим панам, то эти люди винили в случившемся прежде всего гетмана и стали убегать на Запорожье или в Слободскую Украйну. Польские власти такие побеги пресекали, возвращали крестьян их владельцам, в чем им вынужден был помогать и Хмельницкий, связанный условиями Зборовского мира. Естественно, такие действия не прибавляли ему авторитета у народных масс, тем более, что уже всему краю было известно, что за оказываемую татарами помощь гетман расплачивается, помимо военных трофеев, многотысячным русским полоном. Эти причины привели к тому, что на призыв гетмана вступать в казацкое войско откликнулось значительно меньше желающих, чем их было после Желтых Вод и Корсуня. Более того, даже некоторые реестровые казаки переходили на службу в коронное войско, не желая вместе с татарами воевать против христиан. Посполитые не хотели вступать в казацкие ряды еще и пот ому, что их плохо экипированных и мало обученных вчерашних гречкосеев, гетман имел привычку посылать в бой на самых опасных участках, используя, как пушечное мясо и оберегая свои элитные полки. Добытых же трофеев, как показали предыдущие сражения, хотя и было много, толку от них было мало, молдавские и русские купцы скупали трофеи за бесценок и вырученных денег едва хватало на хлеб. Недовольство простого люда и казацкой черни гетманом достигло такого накала, что Хмельницкий перестал доверять даже своему ближайшему окружению и свою охрану поручил наемникам — татарам.

Вдобавок и гетманский штаб, планируя кампанию 1651 года исходил из того, что военные действия начнутся не раньше июня, а посполитое рушение станет собираться, как обычно неторопливо и в далеко не полном составе. Именно поэтому всех новобранцев зимой лишь приписали к полкам и сотням, а затем отпустили по домам, рассчитывая призвать их в апреле — мае. Однако в этот раз польское правительство и большая часть магнатов к войне готовились серьезно, понимая, что на карту поставлена судьба государства. Фактически поляки начали военные действия еще в конце февраля с разгрома брацлавского полка и осадой Винницы. Победный марш польного гетмана Калиновского был прерван лишь воинским искусством молодого винницкого полковника Ивана Богуна, который вынудил его, потерявшего большую часть своего войска возвратиться к Каменцу. Но зато и Хмельницкому пришлось в спешном порядке проводить мобилизацию и выступать к урочищу Гончариха в начале мая, где почти месяц ожидать подхода татарской орды. Король же за это время перехватил стратегическую инициативу, получив возможность навязав запорожскому гетману сражение на своих условиях — не в районе Сокаля, как тот предполагал, а у местечка Берестечко, куда продвинулся, воспользовавшись бездействием Хмельницкого.

В этот раз на призыв Яна Казимира откликнулись все магнаты в воеводствах, где было объявлено посполитое рушение, ему удалось нанять пятьдесят тысяч наемников, помимо немецкой пехоты и большого количества волонтеров, Януш Радзивилл отправил ему в помощь сильное литовское войско во главе с братом Богуславом. Так что уже в конце мая в распоряжении польского короля оказалась почти стопятидесятитысячная армия, с которой