Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не о том думаешь, — одернул себя мысленно Тимур. — Ищи»
Поморщился. Что искать-то? Признаваться себе не хотелось, но эту вылазку он продумал плохо. Самым сложным казалось попасть в дом. До прошлой недели рядом все время крутился кто-то из людей Снура, а потом, как маг наладил ментальную «шугалку», необходимость в охране отпала. В дом без особого приглашения от владельца хода не было никому.
Никому, кроме Тимура. На нем заклятие, выворачивающее мозги незваным гостям, не работало. Как, почему — он не знал, но радостно своей непрошибаемостью воспользовался.
Казалось, попади он в дом, и что-то обязательно найдется. Что-то, безусловно подтверждающее злодейства грена Лусара, в которых Тим не сомневался.
Дурр-рак!
Хорошо хоть Мию с собой не прихватил, хотя подумывал об этом. Девчонка маг, для нее все эти склянки и бумаги должны что-то значить. Может, зря не прихватил? Хотя… она бы не прошла. Она — не он.
Тимур снова встряхнулся и решительно уселся за стол. Пальцы выбили затейливую дробь, огладили темное дерево. Заглянул под столешницу. Пусто. Взгляд зашарил по полочкам стеллажа, зацепился за сверток с обтрепанным краем. Так и есть, карта. Далеко не новая, непривычная, но подробная.
Точки, линии, надписи на джерре. Горные цепи, капли озер и нитки рек, неровное пятно, обведенное черным — Арденские темные земли. Взгляд метался в поисках ориентира, но не находил. Мелькнуло название соседнего городка, который хоть и далеко, но ближе, по слухам, ничего крупного нет. Тимур выдохнул. Вот, оно. Пробежался по прихотливо извивающейся дороге, отметил озеро, пару рек и несколько безымянных точек, видимо, селений. И уткнулся в еще одну такую же — в их деревню, Крайнюю.
Гораздо ниже по карте была отметка, сделанная другой рукой: Гор-да-Мерк.
Кровь прилила к лицу, застучала в ушах.
Скала Памяти. Холм с плоской, будто бы срезанной вершиной, знаки на камнях, бурые пятна — следы многочисленных жертв. Воздух, которым наконец-то можно дышать. Крики, стоны… чужая боль, почти осязаемая. Люди на земле, в балахонах вроде монашеских, неестественно бледные лица. Другие люди, их добивающие. Кровь, кровь, снова кровь…
Место обряда и первое воспоминание ребят из иного мира.
Худшее из всех первых воспоминаний.
Пальцы сжались в кулаки, а взгляд все скользил по линиям и значкам, запоминая картинку. Карта — уже что-то. Им ведь и этого не показывали.
За дверью послышались голоса. Тимур вздрогнул всем телом, карта выскользнула из пальцев и, оглушительно шурша, упала на пол. Наклонился за свертком, схватил, пихнул на полку — ту или нет, уже не важно. Прятаться было некогда, да и некуда, и Тим метнулся к двери. Выглянул в щелку. Сердце, колотившееся у горла, упало вниз, в голове поселилась звенящая пустота. Мужчина: темные волосы, гладко зализанные в хвост, чистая дорогая одежда, цепочки поверх ворота.
Грен Лусар, маг и «спаситель невинных».
Человек, который обещал и запугивал, а еще врал им с самого начала, — здесь, рядом, метрах в четырех от него. Благо, спиной, ведь перед ним Линда — мнется, встряхивая гривой, и что-то бормочет.
Ох, рыжая, выручай!
— …и что?
От голоса мага, обычно сдержанного, мороз пробирал по коже, и хотелось исчезнуть, но Линду это не остановило.
— Я искала тебя. Мне больше не к кому обратиться.
— Что тебя тревожит? Рейнар обижает? Или еще кто? Говори же, мне некогда.
Русский его был весьма и весьма неплох, и в Тимуре вновь поднялась злость. Да, этот Лусар маг, но почему он говорит на новом языке так — чисто, уверенно? Разве это возможно?
Вдох, выдох, приглушить чувства, хоть как-то рассеять сознание. Нельзя думать громко, нельзя, а злость — самая яркая из эмоций. Так Мия учила, а ей он верит.
Линда все говорила и говорила: о том, что с ребятами и Рейнаром ей хорошо, и она чувствует себя хоть на что-то способной, что никто ее не обижает, ну если только чуть-чуть, но это не главное. А главное — ей до боли душевной хочется большего.
— Я хочу учиться. Как маг.
— Линн, ты знаешь, это бессмысленно. У тебя нет дара.
— А вот это, вообще-то, жестоко!
Голос Линды едва не звенел от обиды. Тимур выдохнул вновь и отворил дверь. Он маленький и незаметный, и до угла дома не так много шагов.
— Да, я знаю, с контурами у меня не очень, я безнадежна… почти безнадежна. Я скорее помру, чем что-нибудь наколдую. Но вдруг есть хоть малюсенький шанс, что у меня разовьются способности, пусть скромные, но мои! Не надо говорить, что так не бывает! Пожалуйста. Я очень хочу!
Шаги на «раз-два-три». Не спеша, но и не медля, словно бы мимо шел.
Голос Линды полнился горечи:
— Ты маг и мужчина. Тебе не понять, что такое быть женщиной, да еще здесь. Спать не в своей постели, сторониться тех, кто сильнее и с властью, ежиться от нескромных взглядов и фраз. Не иметь ничего — своего. Знать, что мир этот полон силы, искрящейся и огромной, что стоит руку лишь протянуть — и вот она, тут! И понимать, что тебе это не дано, что ты ущербна, судьбою обижена, и так и останешься… просто… собой. Никем.
Тишина была столь напряженна, что заставила Тимура обернуться за шаг до угла. Рыжая едва не дрожала. Хрупкий взъерошенный птенчик, которого хочется приласкать. Грен Лусар протянул ладонь и девушка, всхлипнув, уткнулась ему в плечо.
Тим отвернулся и шагнул за поворот. Прошел вдоль стены, стараясь двигаться ровно и не срываться на бег, юркнул в приоткрытую дверь сарая. Там было темно и пахло старым сеном и козами, но парень уселся рядом с загоном и принялся водить над полом рукой, «рисовать», не касаясь земли. Память у него хорошая, но закрепить увиденное не помешает.
И успокоиться тоже.
Выдохнул резко, встал, штаны отряхнул. Его нигде не было, он ничего не видел. Теперь можно и Линду спасать.
Витька на выходе будто бы караулил.
— Ты что тут забыл?
— Не твое дело, — буркнул, ощетиниваясь, Тимур.
— А вдруг мое? Рассказывай.
Стоит, серьезный, уверенный в себе. Пример для подражания, лидер, блин, которому до всех есть дело.
— Ты мне не нянька. Отстань, мне надо Линду найти.
Виктор хмыкнул и развернулся вполоборота — проходи, мешать не буду.
Но девушку спасать не пришлось. Она явилась сама, еще более лохматая, чем прежде, с красными глазами и мурашками на руках. Вымученно улыбнулась Витьке, отерла щеки, пригладила волосы и замерла, задержав ладони на
