— Да иди ты, — отмахнулась Женька и потопала кмашине.

Не успели мы вернуться в мою квартиру, как зазвонил телефон.Наталья, сестра Веры, сказала взволнованно:

— Анфиса, ты не могла бы приехать к нам прямо сейчас?

— А что случилось? — испугалась я.

— У Верочки истерика. Пожалуйста, приезжай.

Мы с Женькой наперегонки кинулись из дома. Уже в машине ясообразила, что разумнее вызвать такси, возле дунаевского дома оставить родноежелезо негде, но, мысленно махнув рукой, тронулась с места.

Если у Веры и была истерика, то к моменту нашего прибытияподруга уже успокоилась.

— В чем дело-то? — зашептала Женька встретившейнас Наталье.

— Она была у Игоря и вернулась в таком возбужденномсостоянии. Я хотела «Скорую» вызвать, но Верочка запретила.

Вера лежала на диване, уткнувшись лицом в подушку, услышавголоса, подняла голову и спросила:

— Анфиса, что происходит?

Честно говоря, я растерялась, посмотрела на Веру и пожалаплечами:

— О чем ты?

— Я была у Игоря. Мы спокойно разговаривали, и вдруг,когда я сказала, что номер «Део» ты узнала у кого-то из спортивной школы… Ты непредставляешь, что с ним было. Он начал кричать, что вы суете свой нос в чужиедела, что вы разбиваете нашу семью. У него подскочило давление… Анфиса, что онимел в виду? — Вера села, сложив на коленях руки и глядя на меня серьезнои выжидающе. Я мысленно вздохнула. Что я должна сделать: рассказать Вере, чтоее муж — родной отец ребенка и боится, что она об этом узнает, потому что оншесть лет обманывал ее, а теперь выходит… Нет уж, пусть самиразбираются. — У твоего Игоря крыша поехала, — пришла мне на помощьЖенька. — Он и в прошлый раз орал и нас из дома выставил, посколькусчитал, что мы своими вопросами все портим, а мы просто хотели помочь. Сейчас увас не лучший период жизни, я думаю, не стоит особенно остро реагировать наслова друг друга, сказанные в горячке. — Женька еще минут пять распиналасьв том же духе, а я кивала с умным видом и надеялась, что красноречия подружкихватит как минимум на десять. Слова Женьки действовали на Веру усыпляюще. Онасклонила голову, рассматривая свои руки, и, когда Евгения Петровна наконецзаткнулась, сказала:

— Конечно, ты права. Но Игорь сам на себя не похож. Ятак боюсь. У меня нет сил. Только страх. Мне кажется, мы уже никогда не будемвместе. Словно иду длинным коридором, а впереди — пустота. Где моя доченька,девочки? — всхлипнула она, зажимая себе рот рукой. — Я больше не могутак… господи…

Мы бросились к Вере и, само собой, тоже разревелись, так чтоне ясно было, кому из нас следует вызывать «неотложку».

Где-то через час мы смогли успокоиться и даже уговорили Верувыпить немного куриного бульона. Квартиру покинули полные решимости во что быто ни стало отыскать Лельку. — Уж очень он переживает за грехимолодости, — хмуро заметила подружка.

— Тебе Ромка объяснял: менты проявили интерес, и теперьвыходит, что Игорь стрелял не в предполагаемого неизвестного похитителя, а вчеловека, хорошо ему знакомого. Чувствуешь разницу? У него могут быть крупныенеприятности, поэтому вполне естественно, что он нервничает.

— Да? — потерла нос Женька и так посмотрела наменя, точно очень сомневалась в моих словах. — Слушай, а с какой стати вытогда поехали на твоей тачке, не помнишь?

— Ну… свою он в гараж поставил, а моя под рукой…

— И еще он хотел, чтобы ты с ним отправилась…

— Вера поехать не могла.

— И он попросил тебя…

— Это тебе прекрасно известно.

— Не меня, не Наташку, а тебя…

— Ну и что? Я первой на глаза попалась.

— Он тебе позвонил.

— Значит, о первой вспомнил. А что за идиотская мысльпришла тебе в голову?

— Может, и не идиотская, — обиделась Женька ивелела везти ее домой.

Всю дорогу она молчала и выглядела ужасно подозрительно, втом смысле, что явно что-то замышляла. Женька до многого способна додуматься, иэто меня по-настоящему волновало.

— Может, поедешь ко мне? — неуверенно предложилая. Конечно, Роман Андреевич в восторг не придет, но подружку в таком состояниилучше держать на глазах.

— Нет, — покачала она головой. — У меня дела.

— Какие? — еще больше насторожилась я.

— Важные. У меня все дела важные, и отцепись, будет чторассказать, за пазухой не спрячу.

В общем, я высадила ее около подъезда и отправилась домой.

Через некоторое время выяснилось, что заняться мнесовершенно нечем. Побродив по квартире, я усадила себя за стол и попробовалаработать. Дурацкое «Была душная летняя ночь» не шло из головы, я совершенноизмучилась и собралась зареветь с досады, но тут хлопнула входная дверь, и ябросилась в прихожую встречать мужа. Оказалось, торопиться не следовало, супругпребывал в сильном гневе и гнев свой обрушил на меня. — У вас что, вовсеума нет?! — рявкнул он от порога, а я порадовалась, что соседи у насневосприимчивые к шуму: Антонина Ивановна глуховата, а сосед напротив вечнопьян, не то кто-нибудь непременно позвонил бы 01, потому что так орут только напожаре.

— Хочешь салатик? — предложила я, одновременнопытаясь понять, что это любимого так распирает? Вроде бы ничего такого мы сподружкой сотворить не успели.

— Это что такое? — Роман Андреевич извлек изкармана в несколько раз сложенную газету, развернул ее и ткнул пальцем в нужнуюстроку. В столбце объявлений я прочитала текст следующего содержания: «Всех,кому что-либо известно о последних днях жизни погибшего недавно Трусова ВалерияСтаниславовича, просьба за большое вознаграждение позвонить…» Далее значилсяномер моего телефона, я вытаращила глаза и уставилась на супруга, честнозаявив:

— Это не я.

— А кто? — спросил он ядовито.

— Ненавижу твой тон, — сочла я уместным заметить,но Роман Андреевич упрямо мотнул головой и сказал:

— Не отвлекайся. Так кто?

— Женька, наверное, — вздохнула я. — Кто жеще до такого додумается?

— Твоей Женьке место в сумасшедшем доме. А почемутелефон наш?

— Сейчас узнаю, — вздохнула я и стала звонитьподружке. Дома ее не оказалось, я позвонила на работу, и с третьей попыткиЖеньку отыскали.