— Под домашним арестом, что ли? — хмыкнула подружка.

— Очень мило с твоей стороны дать в объявлении мойномер телефона. Вчера звонил какой-то псих, вроде бы с телефонной станции,узнавал адрес и фамилию. Ромка выяснил — все это глупости. Теперь я буду сидетьдома, а ты бегай, если хочешь. Только тебя они быстро найдут, потому что каждаясобака в городе знает, кто моя лучшая подруга.

— Кто меня найдет? — испугалась Женька.

— К примеру, тип, который звонил. Ведь не так простозвонил. Он имеет отношение к убийству.

— Да брось ты, — отмахнулась Женька, но как-то безуверенности. — При чем здесь убийство? Убил-то наш Игорь.

— У Валеры были сообщники, так Роман Андреевич сказал,а он знает, что говорит.

— Кого ты слушаешь? Да у него просточастнособственнические замашки, ему бы только жену под замок посадить, чтобкотлеты жарила, с работы ждала и по сторонам не смотрела. Знаю я твоего Ромика,тот еще тип…

— Ну и что, пусть частнособственнические, все равноникуда не пойду. Боюсь. Не зря кто-то интересовался нашим адресом.

Женька надулась, но возражать не стала. Однако сидеть вквартире было скучно, особенно когда Женька морщит лоб и не хочетразговаривать. Зазвонил телефон, я вздрогнула, и Женька, между прочим, тоже.Услышав Ромкин голос, я была прямо-таки счастлива.

— Чем занимаешься? — спросил он.

— Ничем, — ответила я честно и покосилась наподружку, хотела было утаить ее присутствие, но вовремя вспомнила про Сережу,который, находясь на боевом посту, Женьку, должно быть, углядел. — Женяпришла, сейчас чай пить будем.

— Из дома никуда, — возвысил голос РоманАндреевич, а я вспомнила про хлеб, вернее, про его отсутствие, и спросила:

— А в магазин можно? У нас хлеба нет и песок кончился.Я хотела сделать сладкий хворост. — Сладкий хворост Ромка любил, потомуответил с неохотой:

— Ладно, в магазин можно. Туда и обратно.

Женька презрительно фыркнула, но я не стала обращать на неевнимание.

— Ну чего, раба любви, — сказала она. —Пошлепали в магазин?

— Давай чай пить, магазин подождет.

Только мы сели пить чай, как телефон зазвонил вновь. Трубкусняла подружка, но говорить с ней не пожелали, на том конце провода повесилитрубку.

— Детишки, что ли? — пожала плечами Женька, а яперепугалась. — А вдруг… — начала я, но она меня перебила:

— Да брось ты, это твой Ромка дурака валяет. Ведь всенарочно делает. Вот что я тебе скажу, подруга: женщина должна быть свободной.Как я, например. Никто не воспитывает, жизни не учит, дурацких проверок неустраивает…

— Отвяжись, а? — попросила я. Слушать Женьку охотыне было, и я собралась в магазин. Само собой, она увязалась следом.

— Может, зайдем в бар? — канючила подружка,вышагивая рядом. — Выпьем пивка, жара-то какая, все умные люди за городом.

— Я только до магазина и обратно. Ромка и так рычит, яслово дала и обманывать мужа не хочу.

— Ладно, купим пива и устроимся на лоджии, не хуже, чемв баре, а Ромка твой, может, раз в жизни придет домой пораньше и в самом делесвозит купаться. — И тут же добавила без перехода: — Надо бы в редакциюзаскочить на пару минут. Там мне кое-какие материалы подготовить обещали.

Я не стала спрашивать, что за материалы, Женька обиделась изамолчала. Между тем мы подошли к магазину, который находился в трех шагах отнашего двора. Рядом с крыльцом стоял роскошный «БМВ», белоснежный и такойблестящий, что глаза слепило.

— Вот это тачка, — вздохнула Женька. — Уважаюя людей, которые на таких машинах ездят, ведь это сколько бабок заколачиватьнадо, чтоб позволить себе эдакую штуковину. Поди бензина жрет немало, опять жеобслуживание и все такое. Я уж о цене молчу, но ведь как смотрится, стерва,прямо мурашки по коже.

— Отвернись, — присоветовала я.

— А мне, может, посмотреть охота. Да, это не какой-тотам «Фольксваген».

За свой «Фольксваген» я обиделась, презрительно усмехнуласьи поспешно вошла в магазин. Женька отправилась за пивом, а я в кондитерскийотдел, заглянула в кошелек, прикидывая, хватит ли денег на коробку конфет, итут мужской голос сзади исключительно вежливо произнес:

— Простите, это не вы уронили?

Я повернулась и за своей спиной обнаружила молодого человекас длинными волосами и ухоженной щетиной, одетого в светлые брюки и бежевуюрубашку с золотистой эмблемой на кармашке. Он ласково мне улыбался и протягивалсотенную купюру. Таких денег в моем кошельке не было, потому, улыбнувшись вответ, я сказала:

— Извините, это не мои деньги.

— Да? — Он вроде бы расстроился и обратился к двумстарушкам, стоявшим впереди меня. Те переглянулись и со вздохом ответили, чтотоже ничего не теряли. Парень поднял брови, демонстрируя крайнее удивление, изаговорил с продавщицей, которая клятвенно пообещала вернуть деньги владельцу,ежели таковой обнаружится. — Я бы на вашем месте еще раз кошелекпроверил, — вкрадчиво сказал парень, глядя на меня с нежностью. — Яподошел к отделу следом за вами, и деньги как раз лежали возле ваших ног.

— Очень тронута вашей заботой, но деньги не мои, —ответила я. К этому моменту я купила песок и конфеты и отправилась за хлебом.Парень шел рядом, смотрел на меня с ласковой грустью и вроде бы пыталсяпродолжить разговор. Это начало вызывать подозрение. Конечно, я красавица, мнеэто все говорят, Роман Андреевич в особенности, да и без него сие мнедоподлинно известно, но красивых женщин на свете много, и я совершенно невидела повода, с чего б ему так заводиться? Разговор я поддерживаю неохотно, даи кольцо на пальце он наверняка заметил, и с какой стати человек попусту теряетвремя, оставалось для меня тайной. Тут ко мне подскочила Женька с четырьмябутылками пива и чипсами, пакет с которыми она держала в зубах, и промычалачто-то нечленораздельное.

— Можно вам помочь? — сказал парень и вытянул иззубов обалдевшей Женьки пакет. Мы стали укладывать покупки в сумку. Пареньстарался изо всех сил, а Женька вытаращила глаза, перестав дышать, и началазаваливаться вправо. Пришлось подставить ей дружеское плечо.

— Эк тебя разбирает, — шепнула я ехидно.