– И Арно тоже налейте шампанского. Будешь, Арно? – спросил Верлак. – А я пойду переоденусь.

Он направился в спальню.

Натягивая синие джинсы, он улыбнулся. Так приятно – полный дом друзей. Ему это напомнило дом родителей в семидесятых – частые гости, среди которых художники, знакомые с Эммелин по школе живописи, деловые знакомые дедушки Шарля и случайные соседи, которые, как Эммелин и Шарль, влюбились в эту усаженную деревьями улицу в самом неподходящем для нее районе Парижа.

– Арно едет на Кубу! – крикнул Хосе, один из членов клуба, когда Верлак вернулся в гостиную.

– Я знаю, – улыбнулся Верлак и взял у своего друга Жан-Марка новый бокал шампанского. – Он меня спас сегодня вечером, а еще согласился потом убрать весь этот беспорядок, так что мы, думаю, после сигар соберем ему немножко на поездку?

Все громогласно выразили одобрение этой идеи, и Верлак пошел к стойке, отделявшей кухню от столовой, где Жюльен тонко резал окорок, кладя каждый второй кусок на большое овальное блюдо, а каждый первый – себе в рот.

– Жюльен, передохни, дай я, – сказала Вирджини, единственная в клубе женщина, подмигивая Верлаку и Жан-Марку.

Она взяла у Жюльена нож – он не успел даже возразить – и начала резать ветчину быстро и умело. Жакоб, египетский еврей, мотающийся по работе между Эксом и Лондоном, взял у Вирджини тарелку и сказал:

– Раз я не могу это есть, то хотя бы могу раздать. А ты режь на другую тарелку.

– Есть лососина, Жакоб, – сказал Верлак.

– Я знаю. Мне Арно ее показал, когда я сообщил ему, что не могу есть эту прекрасную pata negra.

– Ты умеешь работать, Арно, – похвалил Жакоб, обращаясь к юноше. – Я всегда нанимаю молодых людей, которые проявляют тягу к работе.

Арно стоял рядом с Фабрисом, обнявшим его за плечи.

– Я тоже! – отозвался Фабрис, привлекая к себе Арно еще ближе. – У меня три дочери, каждая работала после школы и в летние каникулы у меня в магазинах и не жаловалась.

У Фабриса была сеть магазинов сантехники, появившаяся в Марселе и распространившаяся теперь до Ментоны, до итальянской границы. Арно улыбнулся и кивнул, не зная, что сказать.

– А сейчас Арно попробует широкого «Черчилля» от «Ромео и Джульетты», – объявил собравшимся Фабрис. – Это из любимых сигар Че, – пояснил он юноше, снова его приобнимая.

При упоминании своего героя мальчик просиял:

– Я готов.

– Вот этим резаком обрезаешь кончик, – пояснил Фабрис.

Арно взял сигару и резак у президента клуба. Руки у него слегка дрожали.

– Фабрис, обрежь ему, – сказал Жакоб.

– Фабрису очень жаль, что у него нет сына, – шепнул Жан-Марк Верлаку. Верлак улыбнулся и кивнул.

Сигара тут же была обрезана, зажжена и оказалась во рту Арно.

– Не затягивайся! – крикнул Верлак.

Арно кашлял, глаза у него слезились.

– Я не совсем понял…

Он поднес сигару ко рту, попытался снова, тут же закашлялся, как можно скорее выдыхая дым.

Фабрис посмотрел на пол, опечаленный, что его новый ученик, видимо, очень не скоро научится курить сигары.

– Молодец, Арно! – сказал Жозе, и все члены клуба, кроме Фабриса, разразились приветственным кличем.

Верлак повернулся к Жан-Марку – хотел ему что-то сказать, – но тот уже отошел. Верлак обнаружил его на кухне, где тот мыл салат-латук.

– Из тебя хорошая жена выйдет, – пошутил Верлак. Жан-Марк улыбнулся:

– Я всю неделю был посредником в разводах, так что не надо сейчас о браке. Мне этот институт уже не кажется привлекательным. – Он положил салат в сушилку и повернул ручку, глядя на работу прибора. – Как там Марин? Я не видел ее несколько дней.

– Я ей позвоню сегодня. У нас в последний раз была ссора: я без всякой причины обидел Сильви. Но сильно сомневаюсь насчет брака в нашем будущем, так что не переживай.

Жан-Марк слил воду из сушилки и посмотрел на Верлака:

– Марин всегда умела правильно принимать извинения.

– Ты прав. Я был раздражен из-за расследуемого дела, наверное, поэтому сорвался на Сильви.

Он решил, что надо перед десертом уйти к себе в комнату и позвонить Марин.

– Как съездили в Париж? – спросил Жан-Марк.

– Поговорили с адвокатом, у которого хранится завещание Жоржа Мута, и выяснили, что у него была куча денег – по крайней мере, на одном счету в Париже. И красавица-куратор в Малом дворце нас просветила насчет признаков подделки ваз Галле. Она подтвердила, что одна из ваз, бывших у дуайена в квартире, – копия, и он, вероятно, это знал.

– Ах, Антуан, Антуан! Вечно ты подмечаешь красавиц.

Верлак посмотрел на Жан-Марка, одного из самых умелых адвокатов Экса, а также верного друга и его, и Марин. Он подумал, как странно, что его друг – элегантный, высокий, широкоплечий, никогда ничего не говорил о женщинах, с которыми встречается. Наверняка же они все время с ним заигрывают, учитывая его изящные манеры, синие ясные глаза и коротко стриженные, всегда идеально причесанные белокурые волосы.

Жан-Марк рвал салат и бросал кусочки в большую салатницу.

– А вот это и правда странно, – сказал Жан-Марк. – Зачем выставлять напоказ подделку среди реальных ценностей? Разве что сказать: «Я знаю, что вот эта – фальсификация»?

– Мут мог держать вазу на виду в качестве напоминания, как выглядит ненастоящая Галле…

– Это если он участвовал в подделке антикварных изделий, – заметил Жан-Марк. – Или так: даже зная, что это имитация, Мут был не в силах себя заставить от нее избавиться. Это мог быть, скажем, подарок. Как подарок от матери, который не нравится, но выбросить нельзя. Стоило бы выяснить, если удастся, от кого он ее получил.

Верлак поднял брови:

– Вот и я так думаю.

Он взял с кухонного стола свой сотовый и набрал сообщение Полику, а копию отправил Фламану. Положив телефон, он хотел спросить Жан-Марка о его личной жизни, но тут в кухню вошел еще один член клуба.

– Привет, ребята! – сказал Пьер, хрупкого сложения книготорговец, точь-в-точь такой же аккуратный и подтянутый, как Жан-Марк, только с длинными волосами и сантиметров на пятнадцать ниже.

– Привет, – улыбнулся в ответ Жан-Марк. – А я тебя ждал. Вот, попробуй заправку к салату.

Пьер обмакнул палец в густой темно-желтый соус, который только что смешал Жан-Марк.

– Как всегда, идеально.

Верлак посмотрел на Пьера, потом на Жан-Марка.

– Тебе случалось готовить еду для Пьера?

Жан-Марк засмеялся и осторожно положил ладонь Верлаку на плечо:

– Слова ревнивого мужа!