– Это мысль. А лучшую подделку держал у себя в спальне, где ее видел только он.

– И это может быть мотивом убийства.

– Взбешенный покупатель? – спросил Верлак.

– Я бы скорее подумал насчет партнеров или сообщников в этом бизнесе с фальшивым стеклом. Обманывал их? Или хотел соскочить и угрожал их сдать?

Верлак кивнул.

– Это объясняет поездки в Италию, о которых говорил нам мэтр Фабр. И все указывает на Роккиа. Этот человек очень любит стекло.

Они молча смотрели, как по мере приближения к Лиону все более пологими становятся холмы Бургундии и Божоле, как исчезают виноградники, сменяясь полями сои и пшеницы.

Без малого в восемь вечера Верлак вышел в Эксе на площадь Трех вязов. Несмотря на холодный ноябрьский вечер, уже были заняты несколько столиков на мощеной террасе, названной в честь трех вязов, растущих по углам площади. Поль и Эмилия, владельцы «Л’Эписери», где подавали еду и вино, выставили переносные нагреватели, и на каждом стуле лежало небольшое шерстяное одеяло. Хотя Поль предлагал хороший выбор и красных и белых вин, холод вечера просил красного, которое и заказывали сегодня почти все гости. Летом Поль и Эмилия клали бутылки белого и розового в фонтан на площади, чтобы охладить их. Однажды Верлак видел карту Экса, датированную тринадцатым веком. Там на месте фонтана и хорошо одетых горожан, пьющих вино, стояли две виселицы.

Верлак влетел в заведение и заказал целиком pata negra – ветчинный окорок – и к нему ящик шампанского и красного вина. Он позвонил Арно, чтобы тот заехал за вином, которое Поль сложил на тележку, а сам Верлак взял окорок, завернутый в чайные полотенца, под мышку. Поль открыл перед ним дверь и сказал:

– Зайдите по дороге в «Монопри» и купите пару кочанов латука для зеленого салата. Больше ничего к pata negra не нужно.

Свиная нога оказалась тяжелее, чем Верлак предполагал – она, пожалуй, тянула килограммов на восемь, и когда он дошел до бульвара Мирабо, руки уже ныли.

– Ну и ну! – раздался голос позади. – Вы со своим копытным другом?

Он обернулся и увидел Анни Леонетти. Взявшись за копыто, которое торчало из полотенец, она с ним поздоровалась, присмотрелась и спросила:

– Это pata negra?

– Да, – ответил Верлак, смутившись, что тащит свиную ногу.

– Не говорите моим родным, но это лучшая в мире ветчина. Даже лучше, чем у нас на Корсике. – Анни Леонетти перекрестилась, неуважительно высказавшись о родном острове. – Представьте себе черную свинью, которая питалась только травами и кореньями, а перед забоем ее кормили исключительно желудями.

Женщина улыбнулась при мысли об этом, но Верлак вспомнил, что последние слова, сказанные ею, тоже были о смерти.

– А потом ее четыре года коптили, – добавил он, не в силах удержаться.

Анни Леонетти вскинула руки, изображая восторг.

– Ah, oui![35] Но я вижу, вы торопитесь. Я могу вам чем-нибудь помочь? Вы направляетесь в «Монопри» вместе с вашим другом?

Верлак невольно засмеялся.

– Вы не могли бы туда спуститься и купить три кочана salade frisée?[36]

– С удовольствием!

Верлак перехватил окорок, прижимая к животу, полез в карман и вытащил горсть монет, подав их доктору Леонетти. Та быстро вошла в «Монопри», а он стал ждать на тротуаре под платаном, пытаясь выглядеть неподозрительно. Он перебирал, что им уже известно. Большая ваза Мута оказалась на самом деле подделкой, Роккиа и Мут несомненно обедали вместе в Перудже, Одри Захари относительно недавно получила деньги и рассчитывала получить еще. Могло ли быть, что киллер вломился в квартиру Мута только чтобы разбить вазу – предупреждением Одри Захари? Поэтому Одри выбежала из своей квартиры, из-за того ли она закричала, увидев разбитую вазу?

– Voila![37]

Верлак обернулся. Анни Леонетти протягивала ему знакомый красный пакет.

– Приятно провести время! – сказала она.

– Mille merci![38] – ответил Верлак, взял пакет и пошел прочь. Он свернул на улицу Клемансо и увидел Кароль, стоящую в дверях табачной лавки.

– Bonsoir[39], господин судья! – сказала она.

Он чувствовал себя вдвойне по-дурацки, поручив подозреваемой в убийстве купить ему три кочана салата, а теперь попасться на глаза прекрасной Кароль со свиной ногой под мышкой.

– Bonsoir, Кароль! – ответил он. Обернувшись, увидел, что к нему идет Арно. – Никогда в жизни никому еще так не радовался! – засмеялся он.

– Вино я отнес, пару бутылок шампанского положил в ваш морозильник и подумал, что надо бы пойти вам помочь.

– И отлично! Спасибо. – Верлак отдал Арно pata negra. – Вот это отнеси, если ты не против.

– Из ваших друзей некоторые уже пришли, – сказал Арно, беря окорок. – Я их впустил в квартиру, как вы велели. Они мне предложили остаться – сказали, что я могу попробовать сигару.

Верлак засмеялся, вспомнив свою первую сигару – дома, в Нормандии, с дедушкой Шарлем. Ему было примерно столько лет, сколько Арно сейчас. Сигары он полюбил сразу и на всю жизнь, но знал, что такое бывает редко. Брат Себастьян, как и отец, сигар терпеть не могли.

– Ты будешь более чем к месту.

Они прошли по улице Гастона да Сапорта и свернули направо на площадь Героев Сопротивления, потом оттуда в улочку, на которой жил Верлак. Он, полез в карман, достал связку ключей – открыть зеленую наружную дверь в дом.

– Гости наверняка проголодались, – сказал он, поднимаясь вместе с Арно по лестнице.

– А вы не волнуйтесь, один из них принес две больших пиццы – купил, когда припарковал машину. Знаете, в том заведении напротив парковки Бельгард, где пиццу делают на дровах. Когда я уходил, он у вас на кухне ее резал.

Верлак и Арно вошли в квартиру под дружное «о-ля-ля!». В воздухе было не продохнуть от дыма сигар.

– Pata negra! – воскликнули несколько голосов.

Фабрис, президент клуба, крикнул:

– Арно, тащи сюда этого зверя! Мы готовы, ножи наточены. Кстати, Антуан, они были тупые!

Кто-то сунул Верлаку бокал шампанского, и он, наскоро сказав «спасибо», осушил его до дна.