Данный участок ничем не отличался от соседних. В доме проживали не самые зажиточные люди. Огород они еще не вскапывали, мусор с грядок не сгребали. Деревья вдоль ограды стояли некрасивые, неухоженные. Захламленный двор окружали дощатые постройки. Подобраться к участку можно было с пустыря, миновав плетень и гору гнилой древесины.

Вадим насторожился. Хлопнула дверь, на крыльцо вышел лысоватый мужик в замшевой безрукавке. Он закурил самокрутку и поволокся в сарай, подтягивая мотню болтающихся штанов.

– Что-то не так? – спросила Юля, всматриваясь в его лицо.

– По словам Сазонова, семейство Бережных работает каждый день до шести вечера. Кроме воскресенья.

– Ну, не знаю, Вадим. – Юля повела плечами. – Это, наверное, не мое дело, но сегодня воскресенье.

Он тихо засмеялся. Эх, капитан!..

Посторонних на участке не было. И вряд ли за домом следили оккупационные власти. Не то время. Если есть хоть малое подозрение, схватят и расстреляют.

Вадим не хотел, чтобы соседи что-то заметили. Он перелез через плетень, присел на углу сарая, махнул рукой. Девушка перебежала, села рядом. Капитан вприсядку сместился за соседнее строение, к которому примыкал дровяник.

Лысоватый мужик повозился в сарае и вернулся в дом с плетеной корзиной, набитой каким-то тряпьем. Дверь захлопнулась.

Вадим быстрым шагом пересек двор, поднялся на скрипучее крыльцо, быстро поглядел по сторонам. Соседские окна отсюда не видно, плетень зарос зеленеющим вьюном.

Он постучал в дверь. Все равно хозяева слышали скрип.

Мужчина, который вблизи оказался моложе, чем со стороны, исподлобья его рассматривал. У него было широкое лицо, надбровные дуги, нависающие над глазами, и на удивление высокая лобная кость.

Посетитель явно не внушал ему доверия. Небритый, грязный, одетый непонятно во что. С плеча свисал плащ – он прикрывал «МП40», – на другом покоился вещмешок, за спиной висел немецкий ранец.

– Доброго вам денька, мил человек, – поздоровался Вадим. – Заплутали малость, знаете ли. – Он покосился на Юлю, подошедшую к нему, хотя ей ясно было приказано сидеть и не отсвечивать. – Анна Ивановна Холодная в этом доме проживает?

Дернулся кадык на горле мужика. Он быстро глянул на девушку. Та была нисколько не чище.

– Анна Ивановна Холодная проживает на соседней улице, – сглотнув, сообщил мужик прокуренным голосом.

Вадим удовлетворенно кивнул. В случае провала явки отзыв был бы другим: «Вы ее племянник из Николаева?»

– Еще раз приветствую. – Вадим улыбнулся. – К вам пожаловала контрразведка СМЕРШ. Гостей принимаете?

Вскоре они сидели в натопленной комнате и наслаждались уютом. Хозяин колдовал с самоваром. Его супруга – довольно приятная, еще молодая особа с пепельными волосами – подогревала на печи чугунок с борщом.

– Я вас где-то видела, девушка, – сказала она, повернув к Юле улыбчивое лицо.

– Не знаю. – Девушка пожала плечами. – Если посещаете музеи, то могли видеть. Я работаю в Марининском дворце. А живу тоже недалеко. Тут несколько минут, если рысью.

– Вы пришли от партизан? – спросил Павел, переставший хромать после того, как задернул занавески. – Как дела у Василия Лукича?

– Неважно, если честно, – ответил Вадим. – Но лучше, чем у Сергея Леонидовича. Воронцов погиб несколько дней назад, не перенес тяжелого ранения. Сазонова ранили сегодня, когда немцы громили базу отряда, расположенную в Глуховском распадке.

Супруги потрясенно ахнули. Женщина села на табуретку. У нее подкосились ноги.

– Погибло много людей, – продолжал Вадим. – Спаслись человек двадцать, в том числе Никита Овчарук и сам Василий Лукич, о состоянии которого нам ничего не известно. Остатки отряда ушли выше в горы. Базу сдал некий Валентин Сурков, работавший в художественном музее. С предателем я уже рассчитался. – Он монотонно излагал обстоятельства трагедии.

Бледные хозяева потрясенно молчали.

– Я прислан в Элидию по заданию контрразведки Приморской армии, – закончил Вадим. – Девушка не имеет отношения ни к подпольщикам, ни к партизанам. Она тоже числится в штате государственного художественного музея, но никого не предавала. Я ей верю. Про вас мы знаем только то, что несколько дней назад сообщил мне Сазонов. Мы рискуем так же, как и вы.

– Мы не предатели, – проворчал Павел Бережных. – Работаем на автотранспортном предприятии, обслуживающем немецкий гарнизон, по заданию штаба подпольного движения.

– Нас называют хиви, – сказала Наталья. – Вроде добровольных помощников германской армии. Это противно. Мы пошли на такой шаг только по приказу.

– Вы давно в наших краях? – спросил Павел.

– Несколько дней. Мы тоже не предатели и не провокаторы, – сказал Вадим. – Расслабьтесь, товарищи. Вас по-прежнему грызет червь сомнений. Будь мы сотрудниками полиции или гестапо, не стали бы втираться к вам в доверие, а давно поставили бы к стенке. До прихода наших войск остались дни или даже часы. Немцам убегать надо, а не придумывать сложные шпионские комбинации.

– Все в порядке, товарищи, – отмахнулся Павел. – Вы сказали пароль, который знают только доверенные лица товарища Сазонова. Мы готовы предоставить вам убежище и помощь.

– Остались еще в городе незасвеченные надежные люди? – спросил Вадим.

– Очень мало, – ответила Наталья. – Последние две недели людей хватают пачками, пытают в подвалах, увозят на расстрел куда-то за Поликуровские холмы. Берут по любому доносу, не разбираются. Под гребенку заметают и наших товарищей, которые действительно имеют отношение к подполью.

– Люди есть, не волнуйтесь, – сказал Павел.

– Найдется надежный человек, имеющий отношение к ялтинскому порту?

Хозяева задумались, как-то многозначительно переглянулись.

– Мы можем свести вас с парой таких людей, – откашлявшись, заявил хозяин. – Можете не сомневаться, народ проверенный. Алексей Мищук занимается каботажными перевозками, транспортирует грузы вдоль побережья, разумеется, под присмотром. Второй – Борис Щербина. Он, извиняюсь, полицейский.

– Вот так. – Вадим нахмурился.

– Нормальное явление, – заверил его Павел. – Наш товарищ, бывший милиционер, по заданию подполья в прошлом году устроился в полицию. Его проверяли, он не скрывал, что служил в милиции, прикинулся кровно обиженным на советскую власть. В карательных акциях не участвовал, не переживайте. Работает в охране порта, начальником дежурной караульной смены.

– Неплохо. – Вадим недоверчиво покрутил головой. – Чего только не бывает в этих ваших подпольных делах.

– Имеет репутацию молчуна, эдакого добренького дяденьки, – добавила Наталья. – Немцы знают, что он не станет никого расстреливать, но держат на службе, поскольку Борис умеет наладить работу, а таких людей в полиции мало. Грабить, пугать, расстреливать они умеют, а вот соблюдать дисциплину, четко выполнять приказы…