Богатые господа своим подругам?! Нет, сейчас на этой кухне точно будет два разбитых носа!

– А я поняла, вы из тех поваров, что считают, будто женщина не умеет по-настоящему хорошо готовить.

– По природе своей вы иначе видите кулинарию. Для женщин кулинария – всего лишь способ выразить заботу. Это не плохо, но все же первичное назначение еды – наслаждение – от вас ускользает. Желаете фирменного пудинга?

– Знаете что! – Я возмущенно вскочила со стула, на который только-только присела. – Раз считаете, что женщины не умеют хорошо готовить, – докажите! Я тоже приготовлю праздничное горячее, а потом родители решат, у кого получилось лучше.

Повар, к моему удивлению, рассмеялся.

– Милая девушка, я уже не в том возрасте, чтобы играть в детские игры. Давайте я сделаю завтрак и… почитаете или повышиваете, что делают юные леди вашего положения?

– Леди изволят готовить, – мрачно отозвалась я. – К тому же я здесь тоже хозяйка, так что выгнать с кухни меня вы не можете.

Пробормотав что-то вроде «как пожелаете», он освободил мне второй стол и больше завтрак не предлагал. Я осмотрела имевшиеся продукты и задумалась, что́ бы приготовить. Может, коронные мясные рулеты? Хотя нет, рулеты слишком выдают меня, а в планах было, так сказать, анонимное голосование.

Жаль, не спросила у мамы меню. Ну ладно, будем импровизировать.

Вскоре выяснилось, что, несмотря на показное равнодушие, повар из кожи вон лез, чтобы обставить меня в этом импровизированном состязании. Он то и дело поглядывал в мою сторону, а еще, словно нарочно, припрятал большинство ножей. Нет, я, конечно, хотела доказать, что тоже умею готовить, но до нечестной игры не опускалась.

Решила приготовить мясо в кляре под кисло-сладким соусом. Давно я не использовала это потрясное сочетание мяса, нежного кляра и островатой сладкой подливки. Оно как нельзя кстати подходило к прохладному зимнему вечеру, идеально сочеталось с горячими напитками, а еще я немного изменила рецепт, добавив в соус пару приправ, отчего он стал еще более ароматным.

В середине процесса в кухню вошел папа. Он так и обомлел, увидев нас за готовкой.

– Э-э-э… я, похоже, не вовремя. Николь, что ты делаешь?

– Доказываю, что умею готовить. А то некоторые сомневаются.

– А, профессиональная гордость. Ясно. То есть днем нас не покормят?

Его вопрос остался без ответа: мы с поваром уткнулись в кастрюльки. Вздохнув, папа ушел, и через пять минут прибежала мама. Она тоже опасалась подходить к людям, вооруженным огромными кухонными ножами, но все же решилась намазать мой нос мазью.

– Нет-нет-нет! – пискнула я, поняв, что из-за пряного запаха лекарства не смогу нормально чувствовать запахи.

Со стороны повара послышался ехидный «хмык».

Но если бы я бросала готовить при каждом насморке, я бы никогда не открыла сырную лавку. В конце концов, вкусовые ощущения у меня еще никто не отбирал. Пришлось пробовать соус каждую минуту – готовность определялась по особому запаху, но я справилась и вовремя сняла кастрюльку с нагрева.

Заканчивали мы практически одновременно. Повар поливал рыбу лимонным соком, а я раскладывала мясо на блюде. Мы переглянулись, и, похоже, в глазах каждого горел огонь неумолимого соперничества.

– Мама! – крикнула я. – Папа! Рикард!

Они почти мгновенно оказались в кухне, изрядно веселые. То ли накатили перед приемом горячительного из папиной коллекции, то ли уже в красках обсудили мою стычку с поваром и жаждали развязки спектакля. Перед ними на столе стояли два блюда, и (я надеялась) какое из них мое, знала только мама, которая утверждала меню.

– Я чувствую, что, если ошибусь, точно не женюсь, – с опаской сказал Рик, беря вилку.

Снова захотелось насупиться, но волнение не дало. Некоторое время папа и Рик просто жевали, усиленно делая задумчивый вид. Затем папа произнес:

– Мясо. Хотя рыба тоже ничего, но я рыбой не наедаюсь.

– Аналогично, – кивнул Рик.

– Знаете что! – взорвался повар. – Я совершенно не могу так работать! Это старинный рецепт! Королевская заправка! Этим не наедаются, это ДЕ-ГУ-СТИ-РУ-ЮТ!

– Так, а если я есть хочу? – совершенно искренне удивился папа. – А не дегустировать.

В расстройстве повар сорвал с себя фартук и буквально вылетел из кухни, бросив возмущенно-презрительное:

– Деревня!

Все сразу как-то смутились, а мне вдруг стало очень-очень стыдно. Довела почтенного специалиста до истерики. Нет, ну а чего он во мне сомневался?

– Угадал, – расплылся в улыбке Рикард. – Сырочек, а можно я это доем? И рыбу тоже?

Оголодали, бедные, пока я не разрешала заходить на кухню для чистоты эксперимента. Пришлось разрешить, и они с отцом явно решили поделить съестное по-братски.

– Так, – вздохнула мама, – я очень рада, что ты, дорогая, показала повару, где раки зимуют, но кто теперь приготовит угощение для гостей?

– А теперь главный приз! – усмехнулся Рикард. – Наша победительница, непревзойденная Николь, получает право доделать праздничный ужин на этом приеме! Поздравляем!

М-да. В какой-то момент, похоже, все пошло не так.

– Ладно, – вздохнула я. – Все сделаю в лучшем виде.

Сначала думать, а потом делать. Сначала думать, а потом делать. Записать куда-нибудь эту мысль, что ли?

* * *

В детстве мне запоминались праздники, на которые не пускали. Какие-то деловые встречи отца или просто дни, когда я валялась простуженная и не могла умилять многочисленных гостей. Я лежала в комнате, где горел лишь камин, и думала, как меня все не любят, как им там весело и хорошо. С тоской ждала, когда мама зайдет, а она все не заходила и не заходила. И вот когда уже становилось обидно до слез, она, наконец, вырывалась от гостей и приносила мне тарелку с вкусностями, стянутыми со стола. От нее пахло духами, шампанским и травами. Я радовалась ее приходу, остаток вечера проводя за поглощением бутербродов и тарталеток.

Я думала, этот вечер получится такой же, но, похоже, детство безвозвратно ушло. Ибо я совершенно не чувствовала разочарования и была даже рада сидеть у камина вместе с Котецио и Дрю. Тот рассказывал, как дела в таверне. По его словам, все почти готово к открытию. Мне не терпелось туда вернуться и снова окунуться в реальную работу. По «Королеве сыра» я тосковала куда сильнее, чем думала. Надеюсь, и ее удастся вернуть.

Маме так и не удалось уговорить меня спуститься: к вечеру, хоть припухлость носа и спала, синяк только еще больше налился цветом. Можно замазать его пудрой, но все равно заметно. А прием – дело такое, никогда не знаешь, что случится. Лучше уж не прийти, чем опозориться.

– И тебя совсем не волнует, что Рикард и Амалия там одни? – спросил Дрю.