С капитализмом у него вообще были непростые отношения: так, в песне «Paint a Vulgar Picture» The Smiths одними из первых прокомментировали – разумеется, в резко отрицательном ключе – практику рекорд-лейблов издавать одни и те же песни в разных упаковках и зарабатывать на этом бешеные деньги. Политической основой капитализма в Британии 1980-х, разумеется, был тэтчеризм – и его идеологу, «железной леди» британского правительства Маргарет Тэтчер, от Моррисси тоже досталось на орехи: после записи песни «Margaret on the Guillotine» музыкант стал объектом внимания со стороны Скотланд-Ярда. Не больше симпатий у него вызывала и королевская семья – заголовок последнего прижизненного лонгплея The Smiths, «The Queen is Dead», говорит сам за себя. Впрочем, интереснее, пожалуй, другая сторона социальных воззрений Моррисси, связанная не столько с осуждением власть имущих, сколько с поиском своего собственного места в обществе.

Где же оно? Вот, обратите внимание, например, на песню «When She Said» – возможно, не самый яркий, не самый захватывающий слушателя трек в дискографии The Smiths, зато чрезвычайно редкое для маскулинной поп-музыки тех времён выступление от женского лица. Английский язык, в отличие от русского, позволяет гендерно неопределённые конструкции: у нас ты говоришь, например, «я читал» или «я читала», и сразу ясно, о мужчине это или о женщине, а в английском такие формы не имеют рода: «I read» – и всё тут. Моррисси часто этим пользовался – если в «What She Said» отчётливо женская точка зрения, то в других песнях она непонятно какая: от чьего лица высказывается музыкант, эдак сразу и не сообразишь. Смысл этой неопределённости – в том, что The Smiths в лице своего солиста явно делают заявку на то, чтобы отменить традиционные гендерные установки, согласно которым мужчина – это главный герой поп-музыки, а женщина – в лучшем случае объект его сексуального желания. Здесь всё иначе, и если говорить о самом Моррисси, то он уже во времена The Smiths последовательно провозглашал целомудрие и сексуальное воздержание – неслыханное дело для поп-культуры, для которой секс всегда был одним из тех китов, на котором, собственно, она и стоит. На сцену музыкант, обладатель стопроцентно, безошибочно мужской харизмы, выходил с букетом гладиолусов, то есть отчётливо женским аксессуаром, опять-таки, стирая, смазывая, ставя под вопрос устойчивые гендерные роли. И это, конечно, ещё один пример вечной борьбы The Smiths с нормативностью, с какими-либо установками типа «так правильно», а «так неправильно», которыми нас пичкают ещё в детстве в семье.

Да, действительно, «Barbarism Begins at Home» («Варварство начинается дома»), как гласит ещё одна прекрасная песня группы. А продолжается оно в массе иных локаций – в королевском дворце, в двух палатах парламента, в лесах Великобритании, в которых идёт ненавистная Моррисси охота на животных, в ресторанах, где из этих животных делают вкусную еду, а также на рок-сцене, которая, при всём свойственном ей некогда протестном потенциале, к 1980-м погрязла, по мнению музыкантов The Smiths, в той же самой нормативности: шаг вправо или влево приравнивался здесь к побегу. Борьбу с этим участники группы вели на самых разных уровнях: музыкальном, текстовом или, скажем, на рекламном – лишь к третьему альбому The Smiths согласились снимать видеоклипы, а ещё отказывались от выгодных коммерческих предложений (последнее, к слову, свойственно им до сих пор – никакого реюниона так и не случилось, хотя и Моррисси, и Джонни Марру предлагали за это очень большие деньги). И на визуальном уровне тоже: Моррисси часто пел в очках, хотя со зрением у него всё было в порядке, а на телешоу Top of the Pops как-то раз выступил в слуховом аппарате в поддержку слабовидящих и слабослышащих, которых безжалостная социокультурная машина поп-музыки выталкивает на обочину. Нравится или не нравится кому-то музыка The Smiths – это дело житейское, но кое-какой опыт этой борьбы с нормативностью, с утверждениями «так надо», а «так нельзя», я бы на месте каждого из нас точно у них перенял. Даже сам заголовок ансамбля – The Smiths, «Смиты», «Кузнецовы»: самая распространённая в Великобритании фамилия во множественном числе – смотрелся вызывающе просто и лаконично на фоне претенциозных названий конкурирующих ансамблей той же самой эпохи: Young Marble Giants, Echo and the Bunnymen, Orchestral Manoeuvres in the Dark…

Во время работы над альбомом «Strangeways, Here We Come» в 1987-м проект фактически развалился на части – и произошло это, как часто и бывает с великими группами, на пике формы и популярности. С тех пор Джонни Марр и Моррисси почти не общаются друг с другом, хотя некоторые точки пересечения у них имеются: когда несколько лет назад тогдашний британский премьер-министр Дэвид Кэмерон заявил, что всю жизнь был фанатом The Smiths, оба с отвращением сказали, что мечтали бы запретить ему слушать их музыку и жалеют о том, что это невозможно. Некоторые вещи не меняются, правда?

Об историческом значении группы говорить даже как-то избыточно: ну да, именно эти люди протянули ниточку от The Beatles и The Kinks через Дэвида Боуи и мод-ривайвл конца 1970-х к брит-попу более позднего периода (Деймон Албарн сколотил группу Blur именно под впечатлением от концерта The Smiths), а затем и к ансамблям вроде Arctic Monkeys. Моррисси и Марр – важные звенья того чисто британского поп-музыкального континуума, который и по сей день, кажется, не думает прерываться. Что, впрочем, не гарантирует им положительного отношения со стороны всех и вся – по крайней мере, фронтмен The Smiths с 1980-х подвергается критике то за чрезмерный снобизм и манерность, то за некоторые неосторожные (и уж точно неполиткорректные) высказывания. Другой британский герой тех же лет, Роберт Смит из The Cure, однажды даже сказал: «если Моррисси попросит не есть мяса, я буду есть мясо, до такой степени я его ненавижу». Впрочем, точно такая же формула была почти факсимильно воспроизведена и за «железным занавесом», при совершенно иных обстоятельствах – в знаменитой цитате Иосифа Бродского: «если Евтушенко против колхозов, то я – за!».

Не будем требовать от творческих людей, помимо прочих их достоинств, ещё и непременной уважительной толерантности друг к другу.

PULP

ТРЕК-ЛИСТ:

1. MIS-SHAPES

2. COMMON PEOPLE

3. LITTLE GIRL WITH BLUE EYES

4. ACRYLIC AFTERNOONS

5. BABIES

6. I SPY

7. BAR ITALIA

8. THIS IS HARDCORE

9. SOMETHING CHANGED

10. LIPGLOSS

Не знаю, как вас, а меня в музыке всегда больше всего интересовали явления, стоящие как бы особняком – те, что затруднительно приписать к какому-то определённому движению, назвать частью какого-то определённого дискурса. Эти явления существуют как будто бы сами по себе – разумеется, они не могут быть совсем не связаны с тем, что их окружает, но эта связь на поверку оказывается слабой, непрочной. Может быть, это химера моего восприятия, но почему-то кажется, что так жить сложнее – а, значит, интереснее: как ни цинично это прозвучит, но тяготы, конфликты, трудности с реализацией идей – всё это было и остаётся перспективным творческим триггером. Нет, художник, конечно, не должен быть непременно болен и голоден – но если он сам не ищет лёгких путей, если сам не стремится примкнуть к большинству во что бы то ни стало, а остаётся гордым и независимым, довольно часто случается, что именно так и выглядит путь к творческому триумфу.