– Или секретный центр, – осознавая глубину маячившей впереди пропасти, бросил Богдан.

– Или секретный центр, – покладисто согласился Михеич. – И ещё, друг мой, мне очень не нравится вот эта унифицированная форма.

– А что с ней не так?

– С ней всё так. Я хороший кладовщик, снабженец и материаловед и с опытом и постановкой дел у каас знакомился в гипнокапсуле не зря. Так у «пятидесятников» обозначается подопытный материал.

– И? Не тяни резину, Михеич!

– Люди. Роух. Это они обозначены животными. Сто тридцать две особи и девяносто семь шкур соответственно. Тысяча двести криокапсул готового «продукта» на основе ДНК людей, и здесь непонятное обозначение.

Богдан догадывался, о чём, точнее, о ком речь. Антропоморфные твари с внешним хитиновым скелетом. Смертельно опасный противник, а если это дело поставили на поток…

– Пустота безбрежная! Маточные репликаторы! – непроизвольно вырвалось у Северова.

– Мы разворошили шершневое гнездо, Шак. Эти обязательно спросят, кто посмел влезть грязными ногами в их вотчину, и придут за возмещением ущерба.

– Всё ещё хуже, чем ты думаешь, Михеич! Не буду распространяться, но мне довелось познакомиться с «продуктом» центра, и не скажу, что знакомство оказалось приятным. Чуть с душой не распрощался. И…

– И?

– И это не пираты, хотя последние выступают в роли прикрытия.

– Ты упускаешь из виду аффилированные компании каас и недавние внезапные ревизии.

– Спасибо за напоминание. А паззл-то складывается, Михеич!

– Не скажу, что я этому обрадовался. Пираты – это полбеды, но мы пронюхали о военных разработках. Жди беды, Шак. Вскоре нас пощупают за вымя.

Михеич скопировал информацию на отдельный носитель и передал обе иглы Богдану.

– Делать что будешь?

– Пойду сдаваться и писать докладную.

– Иди. Могу я?.. – снабженец упёрся в начальство молитвенным взором.

– Можешь, от бутылки водки тебя не развезёт, но нервы подлечишь.

– И на том спасибо.

– Спасибо не булькает.

– Понял. Сделаю.

Запершись у себя в каюте и глядя на бутылку марочного коньяка, протащенного на станцию ушлым сыном холодного севера и жаркого юга, Богдан никак не мог заставить себя приступить к составлению рапорта. В конце концов плюнув на всё, он написал как есть, зашифровал и отправил документ по персональному закрытому каналу связи. Откинувшись на спинку кресла, он только собрался заказать кофе, который планировал обильно сдобрить изъятым напитком, как над столешницей вспыхнула красная нить входящего вызова.

– Северов на связи.

Нитка мигнула, развернувшись в объёмную проекцию. На той стороне связи сидел в кресле взволнованный Костик Маланов:

– Богдан Михайлович, есть сигнал маяков! – сообщил дежурный связист.

– Удаление, сигнатура!

Узнав подробности, Северов с трудом удержал себя от сокрушающего удара кулаком по крышке стола. На место трагедии пожаловал разведывательный бот хозяев уничтоженного курьера.

* * *

Руководство и госбезопасность на докладную записку с «низов» не прореагировали никак. От слова «совсем». Доклад Богдана ухнул в Пустоту и там затерялся в безбрежной бездне бюрократических проволочек и административных согласований, словно кто-то упорно не давал ему ход. Странные какие-то игры у спецслужб.

На все опасения и сомнения начальника участка многоопытный куркуль от снабженцев только многозначительно хмыкал и советовал не подкидывать уголёк в котёл паранойи. Будь спокоен. Те, кому надо, давно в курсе. Лишний кипеж только сжигает нейроны и расстраивает нервную систему. Напрасными метаньями горю не поможешь, а план с участка никто не снимал. Тут Михельсон оказался прав на двести процентов, раз поставлен строить, бдить и надзирать, так и занимайся тем, за что деньги платят, а всё остальное вторично. Или вторично, пока не поступило указание свыше. Шпионские игры, пираты, теория галактического заговора – всё это тлен, если объект не будет сдан вовремя, а вот «секс» у начальства с залезанием потной руки в карман проштрафившегося и лишение премии – это суровая реальность. Своя рубашка, которая гораздо ближе к телу, чем надуманные проблемы госбезопасности.

Оставив связистов мониторить пространство и подготовив к «отстрелу» ещё пять маяков, Богдан плотно занялся упущенным за поиском приключений производственным процессом. Закатав рукава и настроив коллектив на трудовые подвиги, он сумел за двое суток нагнать и перегнать наметившееся отставание в выпуске и сборке ферм транспортного кольца. Чувствуя ответственность и связь общей тайны, Михеич ужом вывернулся, полностью закрыв потребность в материалах. Последнему очень способствовал вывод хитрого снабженца на чистую воду. Богдан целые сутки мучился, пытаясь понять, что не так с Михельсоном. Вроде ничего не изменилось – тот же лес и небо голубое, но запавшее в душу несоответствие, как мелкая соринка в глазу, не давало разгулявшейся паранойе успокоиться. Запершись в кабинете после утренней планёрки, Северов подробно прокрутил запись последнего разговора во время совместной расшифровки материалов с корабля каас. Интуиция упорно шептала, что собака зарыта именно здесь, и вскоре оговорка, как по Фрейду, показала скользкую спинку в бескрайнем море жареных фактов. Скандинавский еврей неосторожно проговорился о научной степени, о которой ни слова не было в личном деле. Кто из смертных имеет возможность безнаказанно замылить важную информацию, сунув в отдел кадров тоннельного отряда выхолощенное личное дело далеко не последнего работника? Вопрос, конечно, интересный, и за ответом далеко ходить не надо. Вторым неугомонным сверчком растущей, словно на дрожжах, подозрительности стала компоновка вскрытых файлов. Нет, ясен пень, что профи, жизнь положивший на ниве складов, кладов и чемоданов, разместит документы в удобном ему порядке, но вот последовательность, цифры и буквы названий файлов больно сильно напоминали какой-то код. Дабы развеять сомнения, после вечерней пересменки и планёрки Богдан попросил Михеича остаться в кабинете. После того как остальной персонал покинул начальственные апартаменты и притворил за собой дверь, Севером нажал кнопочку «Привата», голосом Мюллера из древнего художественного фильма про разведчиков ехидно поинтересовался званием товарища Михельсона.

– Давно подозреваешь? – собеседник за начальственным столом обозначил ироничную улыбку. Интересно, а куда пропала извечная еврейская картавость? – На чём я прокололся?

– На том, что не афишируешь, – блаженно вытянув гудящие ноги, Богдан откинулся на наполненную гелем спинку кресла. Автоматический массажёр, встроенный в кресло, принялся разминать напряжённые мышцы спины. – Михеич, ты у нас старый, опытный кролик, и такие проколы. Позволь, угадаю. Майор?

Признавая поражение, Михельсон удручено квакнул:

– Пора на покой.