Ленин засуетился, задумались его германские покровители, их не устраивало раскрытие истинной причины переезда Ленина по Швейцарии в Россию, они боялись его немедленного ареста там. А терять столь умелого и смекалистого агента им не хотелось. Н. К. Крупская так рассказывала о планах мужа: «Ильич метался. Он попросил Вронского разузнать, нельзя ли как-нибудь через контрабандиста пробраться через Германию в Россию. Скоро выяснилось, что контрабандист может довести только до Берлина. Кроме того, контрабандист был как-то связан с Парвусом, а с Парвусом, нажившимся на войне и превратившимся в социал-шовиниста, Владимир Ильич никакого дела иметь не хотел (легального дела, могущего раскрыть их близкие отношения и цели. – В. С.). Надо искать другого пути. Ильич не спал ночи напролет. Раз ночью говорит: «Знаешь, я могу поехать с паспортом немого шведа». Я посмеялась: «Не выйдет, можно во сне проговориться. Приснятся ночью кадеты, будешь сквозь сон говорить: сволочь, сволочь. Вот и узнают, что не швед». Довольно любопытная характеристика, данная Ленину супругой. С Парвусом засветиться не решается, а с контрабандистом – пожалуйста. Прикинуться кем угодно тоже можно. И поражает дикая злоба по отношению к кадетам, имеющим большинство во Временном правительстве, людям достойным, уважаемым в народе, сделавшим немало для свержения самодержавия. Сами большевики в то время на подобное были не способны из-за своей малочисленности и слабого влияния на народ.

Большевистские историки утверждают, что план проезда Ленина через Германию придумал известный меньшевик Мартов. Не исключено, что так и было. Ленин называл Мартова «умницей» и позднее своеобразно отблагодарил его, принеся ему домой два билета в Швейцарию, для него и жены, и от души посоветовав быстрее покинуть Россию. А тогда он воспользовался его планом, принятым на совещании эмигрантских представителей партий эсеров, бундовцев и меньшевиков. Тогда Ленин не чурался взаимодействия с ними. Он всегда объяснял свои действия условиями политического момента.

Интересно, что в 1924 году, узнав о его смерти, меньшевики, посаженные им в Бутырскую тюрьму, собрали деньги ему на венок с трогательной надписью на траурной ленте, искренне считая, что их арест дело временное и вскоре они выйдут на свободу, поскольку нельзя не учесть их большую роль в революции. Предвидя опасность в России от оборонцев – сторонников войны до победного конца, патриотов родины, представлявших тогда большую силу, – Ленин всячески старался оправдать свой проезд через Германию. Он согласовал свой отъезд с рядом социалистов, вынесших следующее решение: «Нижеподписавшиеся осведомлены о затруднениях, чинимых представительствами Антанты к отъезду русских интернационалистов, и о тех условиях, какие приняты германским правительством для проезда их через Германию. Они отдают себе полный отчет о том, что германское правительство разрешает проезд русских интернационалистов только для того, чтобы тем самым усилить в России движение против войны (!)… Этим своим действием они помогут пролетариату всех стран… начать борьбу против своих правительств» (!).

Жаль, что на это решение не обратил внимания Александр Федорович, занятый восстановлением боевого духа русской армии, может, оно просто не попало в поле его зрения. В армии он боролся против пораженческого влияния большевиков, а их происки в тылу, вероятно, посчитал безуспешными, не предугадывая возможного их роста, благодатной почвы для веры в разного рода несусветные обещания измученного войной и разрухой народа, и в первую очередь «невежественных элементов». «Обещая, надо отдавать», – было формулой его мировоззрения, делом трудным и ответственным. Кредо Ленина было безответственным: «Обещая, обещать еще больше – землю, мир, что угодно, включая победу всемирной пролетарской революции и непременное светлое будущее».

По предложению Ленина секретарь швейцарской социалистической партии Фриц Платтен заключил с германскими представительствами соглашение, по которому:

1) пропуск давался всем эмигрантам независимо от их отношения к войне;

2) вагон эмигрантов не подвергался обыску, контролю или проверке;

3) эмигранты по прибытии в Россию обязаны потребовать обмена пропущенных эмигрантов (то есть самих себя) на австро-германских военнопленных.

Последнее условие было нелепейшим, наивным, и прибывшие в Россию эмигранты тут же о нем забыли. Был ли немецким агентом Фриц Платтен или не был – не играло особой роли. Он организовал проезд Ленина с явной целью развития в России антивоенных выступлений. 26 марта Ленин выехал из Швейцарии через Германию в Стокгольм, а оттуда через Финляндию в Петроград. С ним отправились в путь 19 большевиков, 6 бундовцев и 7 членов разных партий и групп, в том числе кадетов, эсеров и меньшевиков. С точки зрения Ленина, это не противоречило «политике текущего момента». Ехали в особом вагоне, не в полном смысле слова «пломбированном». Сношения германских властей с проезжавшими разрешались только через их сопроводителя – Платтена, а оно было, и результаты его вскоре проявились в России.

3 апреля, когда Ленин прибыл в Петроград, английское посольство передало в Министерство иностранных дел записку с характеристикой Ленина: «Ленин – хороший организатор и крайне опасный человек, и, вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде». Товарищ министра иностранных дел (его заместитель) А. Нератов поставил на этом документе резолюцию: «Все сведения из третьих источников нужно поместить в газетах завтра же… и подчеркнуть благожелательность германского правительства к Ленину…»

Первой откликнулась кадетская газета «Речь» (5 апреля 1917 года): «Гражданин Ленин и товарищи, торопившиеся в Россию, должны были, раньше чем выбрать путь через Германию, спросить себя, почему германское правительство с такой готовностью спешит оказать им эту беспримерную услугу, почему оно сочло возможным провезти по своим территориям граждан вражеской страны, направляющихся в эту страну? Ответ, кажется, был ясен. Германское правительство верит… в германофильство вождя большевиков».

Кадетской печати вторили эсеровские и меньшевистская газеты. На встречу с Лениным на площади у Финляндского вокзала пришла колонна рабочих со знаменем «Привет Ленину», люди пришли с желанием посмотреть на новоявленного защитника их интересов, за которого он себя выдавал. Среди них были бывшие агенты царской охранки, хорошо знавшие суть этого большевика. Они злорадно посмеивались, понимая, чем грозит его приезд Временному правительству, разогнавшему и охранку и жандармерию. Пришли и меньшевики во главе с Чхеидзе, наивно надеявшиеся, что их минимальные расхождения с большевиками могут быть устранены их вождем, что для этого ему достаточно будет объяснить создавшуюся ситуацию. Меньшевик Суханов был свидетелем этой встречи: «Вслед за небольшой кучкой людей в „царскую“ комнату (была такая на крупных вокзалах и предназначалась для встречи царя. – В. С.) вошел или, пожалуй, вбежал Ленин, в круглой шляпе, с иззябшим лицом, с роскошным букетом в руках. Добежав до середины комнаты, он остановился перед Чхеидзе, как будто натолкнувшись на совершенно невидимое препятствие. Чхеидзе обратился к нему: «Товарищ Ленин, от имени Петербургского Совета рабочих и крестьянских депутатов и всей революции мы приветствуем вас в России… Но мы полагаем, что главной задачей революционной демократии является сейчас защита нашей революции от всяких на нее посягательств как изнутри, так и извне. Мы полагаем, что для этой цели необходимо не разъединение, а сплочение рядов всей демократии. Мы надеемся, что вы вместе с нами будете преследовать эти цели…»