взгляд на покрасневшего Артура.

– Но зачем они это сделали? – процедила Гвиневра сквозь зубы. – Он ведь не угрожал их призовым местам.

 Она поняла, что именно сказала, и тут же извинилась.

– Без обид, Артур. Ты молодец.

 Артур пожал плечами и отвел глаза.

– Я просто хотел дойти до конца. Мне не важно, каким по счету я бы пришел.

– Тогда они хотели поиздеваться. – Моргана посмотрела на Ланселота, и тот кивнул.

– Жестокая шутка, – отозвался он. – Никто за нами не наблюдал, и доказательств бы тоже не нашли, они все продумали.

 Артур сглотнул и покачал головой.

– Если бы Ланс за мной не вернулся, я бы плутал в тех горах до утра.

– В лучшем случае, – фыркнула Моргана. – В темноте ты мог бы свалиться со скалы. Артур, ты мог погибнуть.

 Артур приподнял плечи и покраснел еще сильнее.

– Но этого не случилось, так ведь? Потому что Ланс за мной вернулся.

 И мы отправились на пир: я шла рядом с Ланселотом в самом конце. Другие переговаривались: Моргана уже планировала месть Килорену, а Артур отговаривал ее.

– Мне жаль, – прошептала я. – Знаю, ты очень хотел победить.

 Ланселот не стал этого отрицать – он промолчал. А потом я взяла его руку в свою. Я так боялась, что он вырвет ее… и я до сих пор помню этот момент. Наши чувства еще только расцветали, все между нами было довольно шатко. Но он не отпустил мою ладонь, а вместо этого крепко ее сжал.

– Хотел, – выдавил он. – И в какой-то миг я действительно думал, что не поверну, Эл. Я мог бы прийти первым, а потом отправиться на его поиски. И я никогда не узнаю, сыграли ли роль те полчаса.

– Они могли. И ты решил не рисковать. Ты выбрал Артура.

 Ланселот не понимал, почему меня это волновало, но уже тогда я видела будущее, в котором он предаст Артура. И то, что он выбрал друга, а не собственное желание, для меня было всем.

– К тому же, – Ланселот одарил меня полуулыбкой, – всегда есть следующий Вызов, так? Я ждал десять лет, подожду и еще десять. И в следующий раз я одержу победу. Вот увидишь.

 Я не знала, что на это сказать, поэтому прикусила язык. Как я могла, если во всех моих видениях наши пути заканчивались куда раньше?

19

Полагаю, это прекрасное воспоминание. Хорошая история, за которую я держусь, потому что однажды все изменится, но сейчас я знаю о том, каким верным может быть Ланселот, невзирая на свое происхождение. Мне даже не нужно ничего приукрашивать, как истории об Артуре: эта и так хороша. Никто не усомнится в преданности Ланселота, если услышит ее.

 Кроме меня, похоже. А ведь я была там, я видела, как все произошло, но даже эта правда не может противостоять видениям будущего, череде бесконечных предательств, минутных и долгих, личных и публичных.

 Чем чаще я вижу Ланселота в своих видениях, тем сложнее мне держать в уме того Ланселота, который бескорыстно пожертвовал своими мечтами ради друга. Ведь Ланселот предаст и меня тоже.

 Может, это случится в середине лета, когда в Камелоте наступит жара и платье будет липнуть к телу, забранные вверх волосы – жирнеть от пота, а каждый сделанный шаг – даваться с трудом, словно я утопаю в песке.

 Мы с Артуром уйдем подальше от банкетного зала, сцепив руки. Разум мой затуманится, а в воздухе разольются звуки арфы. И если я выпью на один бокал больше положенного, а Артур – на три, походка его будет неустойчивой, язык – заплетаться, и слова прозвучат слишком громко.

 Нельзя, чтобы при дворе видели его таким: ему уже почти тридцать, а он все еще не умеет пить. Поэтому я уведу его подальше от толпы, собравшейся… по какому поводу? Это будет пир в честь солнцестояния? Чей-то день рождения? Видения неточны, но дальнейшее никогда не меняется.

 В темном коридоре мы услышим голоса. Льющийся из узких окон лунный свет выхватит из темноты пару, занятую друг другом.

– Хоть кому-то весело, – прошепчет Артур мне на ухо винным дыханием.

– Вроде тебе тоже довольно весело, – отвечу я и перехвачу поудобнее его руку, которой он обопрется на мои плечи.

 Но что-то будет не так. Я почувствую это, но пойму не сразу. Может, стоит обвинить во всем алкоголь. Или мои странные ощущения провидца, не уверена. Но все же, сколько бы раз я ни видела это, всегда удивляюсь, когда свет изменяется, и…

 Бледные руки с созвездиями веснушек.

Угольно-черные волосы, слишком длинные, завивающиеся у основания его шеи.

Восхитительное зеленое платье, достойное королевы.

Темно-синий бархатный пиджак, который я выбирала сама. Золотые пуговицы, которые я застегивала всего пару часов назад.

– Они слишком маленькие, – пожалуется Ланселот, когда мы будем готовиться к вечеру, и его большие пальцы никак не сумеют справиться с пуговицами.

– Вот, – засмеюсь я и подступлю поближе, и помогу ему застегнуться.

– И что бы я без тебя делал, Шалот? – спросит он.

Я отвечу ему поцелуем, который перерастет в нечто большее, и мы опоздаем к ужину.

Но после на его пуговицы лягут чужие пальцы, длинные и бледные, и на одном из них будет блестеть кольцо со знакомым камнем.

– Подойдет к ее глазам… как думаешь, Элейн? – спросит меня Артур, показывая кольцо, и с тех пор пройдет словно целая вечность.

«Да, – вспомню я свой ответ. – Гвен понравится».

Артур будет пьян, но он не глуп. Я попытаюсь увести его прочь, отвлечь его – мое сердце разобьется на куски, но я не перестану защищать его от той участи. Я опоздаю, и Артур не сдвинется с места – прирастет к каменному полу, словно вековой дуб.

– Гвен? – прошепчет он тихо, слишком тихо. – Ланс?

Они отскочат друг от друга, словно обжегшись, ведомые ужасом и стыдом, но промолчат. Мы все будем молча смотреть друг на друга, закованные, словно подвешенные с края скалы и готовые вот-вот упасть.

Были и другие видения. Другие предательства. Иногда мы застаем их вместе с Артуром, иногда я нахожу их одна, иногда это делает только Артур. Порой мы не ловим их на горячем, но о них сообщают друзья. Артур всегда отказывается верить и отсылает их прочь. Король не терпит лжи.

В нескольких видениях ко мне приходит Гавейн и рассказывает, осторожно подбирая слова, о том, что видел.

– Думаешь, он ее любит? – спрошу я его, когда мы будем прогуливаться по розовому саду, и у меня поведет голову от приторно-сладкого запаха цветов.

Он скосит на меня взгляд и нахмурится.

– Разве это имеет