– В своей комнате? – я понижаю голос. – Но этот пир важен. Ему нужно быть здесь. Пойдут слухи, что он выбит из колеи после отбора…

– Не думаю, что его волнует сейчас чужое мнение. – Моргана прикусывает губу, а потом кивает в сторону темного коридора. – Пошли, тебе стоит с ним поговорить.

21

Ланселот и Артур сидят на краю кровати тесно прижавшись друг к лругу. В руке Артура – смятое письмо, Ланселот держит открытую бутылку вина, которую они, похоже, передают один другому. Когда мы с Морганой входим, Артур поднимает на меня взгляд, и я вижу в нем потерянного ребенка.

 Он открывает рот, потом закрывает его и качает головой. Поднимает письмо, и я забираю его. Ланселот отдает Артуру бутылку, и тот делает большой глоток и утирает вино рукавом. На белой рубашке остается пятно.

– Все бы отдал за хорошее авалонское вино, – бормочет он. – Это почти вода.

 Я разворачиваю письмо и поднимаю на Артура взгляд.

– Полегче, завтра на рассвете мы отправляемся в Лионесс, – напоминаю ему я. – Когда ты в последний раз забрался на лошадь после попойки, то заблевал все вокруг.

 Артур хмурится, а потом качает головой.

– Прочти письмо, Эл. Пришло час назад.

 Первое, что я замечаю, – печать с волчьей головой. Надорванную. После – простую подпись Гвен в самом конце, без всяких украшений и завитков. Само послание тоже довольно простое.

 «А.

 Я не могу. Прости.

 Гвен».

 Переворачиваю письмо, проверяю, нет ли чего на обороте, но и там пусто. Четыре слова. Шесть, если считать адресата и подпись.

– Ты не знаешь точно, что это означает. – Я складываю письмо и замечаю, что повышаю голос.

– А по мне, тут все ясно как божий день, Шалот… И ты тоже должна понять, – произносит Ланселот. – Все кончено. Никакой больше помолвки.

 Я присаживаюсь по другую сторону от Артура, передаю ему письмо и забираю бутылку, чтобы самой отпить из нее.

– Гвен ветрена. – Моргана меряет шагами комнату. – Это ни для кого не секрет. Она передумала. Что ж, передумает еще раз. Такая уж Гвен. Я бы заподозрила, что с ней что-то не так, если бы она не разорвала помолвку хотя бы раз.

 Артур морщится, а я бросаю на Моргану сердитый взгляд. Это не особо помогает.

– Не думаю, что хоть кто-нибудь из нас понимает, почему Гвен так поступает. – Я снова смотрю на Артура. – Мы не знаем, откуда это пришло. Почему сейчас. Когда мы видели ее в последний раз, она не сомневалась. Но это было неделю назад. За такой срок многое могло измениться.

 Артур смеется, и смех его такой внезапный: разрезает воздух, как меч. Мы только и можем, что смотреть на него, но он продолжает хохотать, пока лицо его не покрывается красными пятнами, а по щекам не начинают бежать слезы.

– Испытание, – выдавливает он между смешков. – Люди. Девять рыцарей. Девять человек, чтобы захватить страну чудовищ, и теперь Гвен больше с нами нет.

– Она будет с нами снова, – утверждает Моргана, но в ее голосе тоже прорывается сомнение.

 Артур качает головой, все его тело содрогается от смеха.

– Разве стоит ради этого рисковать девятью жизнями? Нужно все отменить.

– Ты это не всерьез, – охаю я. – И даже если бы ты в самом деле этого хотел, то не смог бы. Если ты это сделаешь, Мордред станет королем, а тебя заклеймят трусом.

 Смех затихает.

– А что, если я не хочу быть королем? – шепчет Артур. – Когда я представлял себя на троне, я всегда видел Гвиневру рядом с собой.

 Я не нахожу слов и потому просто беру его за руку.

– Ты расстроен, – говорю я. – У тебя разбито сердце. И я понимаю, у тебя есть на это право. Но ты ведь не всерьез. Уверяю тебя, ты станешь великим королем, и неважно, с Гвен или без нее.

– И как же мы это проверим? – мягко замечает Ланселот. – Без Гвен… испытание нам не пройти.

 Я вспоминаю слова Мерлина на банкете – о том, что испытание это выглядит невыполнимым, да, но корона – тяжкая ноша. И я верю, что Артур станет правителем – всеми фибрами души. Он справится. Мы найдем способ.

– Письмо ничего не меняет. – Я забираю у Артура пергамент и комкаю его; разрываю на куски – раз, другой, третий, пока написанное не превращается в кашу. – Если для того, чтобы Артур стал королем, нам предстоит завоевать Лионесс, так тому и быть. Завтра мы выступаем, как и планировали. И, когда доберемся, Артур поговорит с Гвен. Мы все исправим.

 Между нами повисает тишина, но я все равно ясно слышу невысказанный вопрос. Его озвучивает Моргана:

– А что, если мы не сможем?

 Я поджимаю губы.

– Если Гвен не станет нашим союзником, она превратится во врага. – От каждого произнесенного слова мне становится плохо. – Так или иначе, мы завоюем эту страну, и ты, Артур, получишь свою корону.

 То, что Артур неровно дышал к Гвен, ни для кого не было секретом. Он запинался рядом с ней, краснел каждый раз, когда смотрел в ее сторону. В самом деле, когда я только познакомилась с Артуром, я поняла о нем три вещи.

 Он был великолепен. Он был добр.

 И он был по уши влюблен.

 Тогда ему исполнилось всего тринадцать, но вот прошло десять лет, и, если бы у меня попросили назвать три вещи об Артуре, я бы не колебалась.

 Он великолепен. Он добр.

 И он по уши влюблен.

– Не стоит его так сильно дразнить, – сказала Моргана Гвен однажды днем.

 Мы сидели втроем на одном из северных лугов: он так зарос маками и хризантемами, что земля вокруг была больше алой, чем зеленой. Так могли бы описать поле битвы поэты.

Мы собирали мак для кухонь – Нимуэ придумала для нас это занятие, когда мы освобождались от уроков. Когда-то это даже работало, но теперь-то мы выросли и поняли, что Нимуэ не было никакого дела до маков. Она просто хотела избавиться от нас на пару часов, и неважно, как именно мы проводили это время.

 День для прогулок выдался славный, решила Моргана, и мы с Гвен не стали с ней спорить. Мы отправились на поле вместе, грелись на солнце и разговаривали обо всем и ни о чем.

– Я его не дразню! – Гвен нахмурилась, поднимаясь на локтях и бросая на Моргану сердитый взгляд.

– Элейн? – Моргана повернулась ко мне.

 Гвен и Моргана часто не соглашались друг с другом,