Истребители пролетели.

Командирский самолёт покачал крыльями, давая сигнал к перестроению. И ведомый поменялся с ведущим местами. Просто потому, что у того имелся полный боезапас. И снова в бой. Только теперь не общей массой, а отдельными звеньями. Ведь строй германских дирижаблей, пусть и условный, рассеялся. Все небесные великаны бросились в разные стороны. Вот и пришлось догонять. Впрочем, это ожидалось. Это планировалось. Поэтому все занялись своим делом…

Потсдам. Вечером того же дня.

Кайзер в немом молчании стоял у окна своей резиденции и смотрел на чистое небо. Голубое-голубое. Ни облачка. Даже птицы, казалось, не летают совсем. Во всяком случае, в поле зрения не было ни одной. За ним у двери стоял мрачный и какой-то потерянный адъютант с небольшим листком телеграммы. За ним – спешно вызванные министры.

– Прочтите ещё раз, – тихо, на пределе слышимости, произнёс Вильгельм II.

– Дирижабли уничтожены все. Семь сбито при пересечении линии фронта. Остальные расстреляли русские самолёты. Потеряно пять самолётов.

– Это точная информация?

Адъютант даже как-то растерялся от такого вопроса. Что на него отвечать? Нашёлся полковник, который в Генеральном штабе отвечал за разведку.

– Сбитых над прифронтовыми позициями мы сами видели. Действительно – семь. Судьба остальных не известна. Наши люди в Кёнигсберге подтвердили: налёта на город не было.

– То есть что-то остановило дирижабли? – с некоторой надеждой в голосе спросил Кайзер.

– Боюсь, что смерть, – тихо ответил начальник разведки. – Бой шёл вдали, но в прямой видимости города. Пылающие огарки, то и дело осыпающиеся на землю, многие видели. Да и последующие взрывы слышали в Кёнигсберге. Русские использовали весь полк специальных пулемётных самолётов[91]. Войска в Западной Пруссии и Позене прикрываются таким же. Из-за чего наши самолёты там практически не могут летать. Они очень сильно вооружены и быстры. Мы пока ничего не можем им противопоставить. Мы специально провели дирижабли так, чтобы они избежали контакта с их самолётами в Позене. И не знали, что под Кёнигсбергом стоит их столько.

– А что вы знали?! – с раздражением воскликнул Кайзер.

– Лётные данные этих самолётов были неизвестны. Мы смогли узнать, какие двигатели туда ставят и общее устройство. На основе этих данных наши конструкторы пришли к выводу об очень скромных лётных качествах. Но на деле всё оказалось не так. Они предполагают, что русские применили существенно более мощный двигатель. Сейчас мы над этим работаем.

– Понятно… – холодно произнёс Вильгельм. – А что, так сложно было оценить количество русских самолётов и где они базируются?

– Предприятие, где производят эти самолёты, является режимным, закрытым объектом. Перегонка осуществляется и днём, и ночью. Мы даже приблизительно не можем сказать, сколько этих пулемётных самолётов изготовлено. Там нужен свой человек, но с внедрением не складывается. Про размещение в Восточной Пруссии – тоже не очевидно. Нам было известно, что там размещались русские тяжёлые самолёты – вроде тех, что летали над Берлином. Видимо, вместе с ними и пулемётные самолёты стояли. Так как они располагались в тылу позиций и в операциях на линии фронта не участвовали, то… – произнёс начальник разведки и замолчал.

– А полёты? Разве они ничего не давали?

– Дирижабли надёжно сбивали, а самолётов у нас очень мало, и все они совершенно загружены в прифронтовой линии. Только с их помощью удалось оттеснить этих наёмников за линию фронта.

– Наёмники… – тихо, сквозь зубы прошипел Вильгельм, вспоминая, как орал на своих подчинённых, приказывая использовать все возможные ресурсы, чтобы этих мерзавцев или уничтожить, или хотя бы оттеснить.

– Да и наши самолёты сбивают не только в воздушных боях, – продолжил начальник разведки. – У русских на удивление много средств противовоздушной обороны. Они не стали использовать старые малокалиберные морские пушки. Они на их основе разработали новые, с длинными стволами и увеличенной зарядной каморой. И теперь эти узлы противовоздушной обороны постоянно мигрируют. Мы раз за разом натыкаемся на засады. Мы делаем всё возможное, но…

– Понятно, – мрачно процедил Кайзер и скосился на стол, где у него лежал доклад Фридриха фон Ингеноля об ошибках в подготовке к войне. – И что вы предлагаете делать сейчас?

– Как проверить слова русских?

– Судя по всему, им нет смысла врать. Нет, я о другом говорю. Очевидно, что наша разведка не справляется со своей работой. Если бы мы знали о размещении полка русских пулемётных самолётов в Восточной Пруссии, то вряд ли бы совершили попытку налёта дирижаблей. Это страшное поражение – целиком и полностью лежит на разведке. Какие меры собираетесь предпринять, чтобы в дальнейшем подобных ошибок не было?

Начальник разведки завис, обдумывая ответ.

– Ладно. Ступайте. Через три дня жду вас с докладом. Все ступайте и думайте. Мне надоело, что мы постоянно проигрываем. Думайте. Все думайте…

Кайзер был психологически раздавлен. Он хотел орать и карать, разя громом и молнией провинившихся подчинённых. Но эта новость, вслед за полным разгромом флота, совершенно его опустошила в эмоциональном плане. Даже чтобы покричать. У него просто не было сил. Поэтому, когда вызванные чиновники ушли, он безвольной тряпочкой стёк на пол. Прислонился к стенке спиной. И беззвучно заплакал, возводя глаза к небесам. За что ему всё это? За что? Чем он прогневил Всевышнего, что тот так карает его? Удар за ударом. Поражение за поражением. Унижение за унижением.

Правитель Германского Райха прокручивал в голове события с первого дня войны и скрежетал зубами. Что бы они ни начали делать – всё шло не так. За что бы ни брались – ничего не получалось. Даже в, казалось бы, беспроигрышной ситуации. Особенно ему было больно и обидно за промахи разведки. Сколько раз ему докладывали всякую чушь с умным видом? Сколько раз называли русских варварами и дикарями, используя эти эпитеты в качестве доказательств? И он слушал их… и принимал их доводы… Словно помешательство какое-то.

Последнее время он листал старые учебники истории и видел: в былые времена Россия тоже удивляла. Ни в одной стране мира не было полководцев, которые всегда побеждали. Ни в одной, кроме России. А там их аж целые две штуки нашлось: Ушаков и Суворов. Да, бывали и позорные страницы в её истории, но случались и удивительные успехи. Особенно в XVIII веке. Ещё за полвека до того её все били. А тут раз – и одна из сильнейших армий Европы! Шведов бьёт, турок бьёт, пруссаков бьёт… Потом новый период позора в XIX веке. И вот – вновь пошли успехи. Нет бы к ним присмотреться… нет бы подумать… Император правильно говорил: они навыдумывали себе каких-то сказок и жили в этом коконе самолюбования… обидно… больно… стыдно… И что делать дальше – непонятно. Война ведь проиграна. В этом Вильгельм уже не сомневался…