конца своих дней ведя войну с криминалом», затем упражняется со штангой, замечает летучую мышь – и вуаля! Теперь он Бэтмен. В версии Нолана после гибели родителей Брюс на семь лет уходит в добровольное изгнанничество, скитается по Африке и Юго-Восточной Азии вдали от своего богатства и привилегий, учится жизни в рядах преступного братства, которому он однажды даст бой. Чтобы ослабить путы роскоши и классового превосходства, которыми были связаны предыдущие экранизации Бэтмена, Нолан наполняет Брюса Уэйна самоуничижением. Жестокость мира по отношению к себе герой принимает как своего рода расплату за то, что он поспособствовал гибели родных (так ему кажется), и просто за сам факт своей изнеженной жизни. Он, так сказать, идет в народ.

Кристиан Бэйл в роли Брюса Уэйна, который на семь лет ушел в изгнание.

Шон Коннери в фильме Джона Хьюстона «Человек, который хотел быть королем» (1975).

«Мне кажется, британцы острее чувствуют классовое разделение, чем американцы, – размышляет Нолан. – Америка – в большей степени страна среднего класса. Кажется, что в ней легче пробиться наверх, даже если это не так. В Британии же классы жестко разграничены, и между ними всегда ощущается разница. Впрочем, даже американским зрителям не так-то просто должным образом сочувствовать герою-мультимиллиардеру и ассоциировать себя с ним. Можно убить родителей у него на глазах – это поможет. В начале публика неизбежно сочувствует этому мальчишке, и эта зрительская симпатия сопровождает его весь фильм. Но в нашей версии истории он также обязан пожить в диких условиях. Пройти период странствий. Герой как бы должен проявить себя. Чем-то похоже на графа Монте-Кристо, который попал в тюрьму, и все считают, будто он мертв. Герой исчезает, а затем возвращается, переосмыслив себя – это очень мощная литературная фантазия».

Вскоре после приезда в Лос-Анджелес Нолан посмотрел фильм Джона Хьюстона «Человек, который хотел быть королем» (1975) – экранизацию рассказа Редьярда Киплинга, в которой Шон Коннери и восторженно-жуликоватый Майкл Кейн играют двух отставных британских солдат, которые заявляются в горную афганскую страну и объявляют себя ее правителями. Их почитают как богов, но, совершив ошибку, герои терпят крах, а их власть, подобно всей империи, рассыпается на мелкие осколки. «Я был просто поражен, – вспоминает Нолан. – Это один из моих любимых фильмов, и он невероятно на меня повлиял. В нем есть определенный романтизм, романтический дух открытий и приключений, как в “Сокровищах Сьерра-Мадре” за много лет до этого. Хьюстон снимал фильм в Марокко, что, конечно, очень далеко от заявленного места действия, однако текстуры реального мира придают локациям убедительности. А все предыдущие версии Готэма, что я видел, – например, у Тима Бёртона, – наоборот, кажутся очень павильонными, клаустрофобными, потому что зритель не чувствует мира за рамками города. Мы ощущаем его границы. И в фильме “Бэтмен: Начало” я твердо решил показать Готэм как мировую столицу, примерно как мы думаем про Нью-Йорк. Чтобы Готэм был убедительным, его необходимо заявить в глобальном контексте».

Таким же Нолан увидел Брюса Уэйна – молодого человека, странствующего по миру, каким был и сам режиссер. В комиксах герой почти не покидал Готэм, даже ради учебы в колледже. В фильме Брюс путешествует не меньше, чем сам Нолан. Незадолго до поступления в университет Нолан официально работал оператором при Дэне Элдоне – молодом харизматичном фотожурналисте из Найроби, который организовал автопробег по Африке, чтобы собрать деньги в помощь беженцам из Мозамбика. По прибытии в Малави значительная часть из собранных 17 тысяч долларов пошла на строительство колодцев с питьевой водой под эгидой Норвежского совета по делам беженцев; однако путешествие было затеяно не только ради благотворительности. Это был своего рода обряд посвящения, испытание для привилегированных мальчишек. «Когда мы заходили в город, жизнь вдруг останавливалась: прохожие оборачивались и глазели на нас, чистильщики обуви замирали прямо за работой, меж людей был слышен шепоток», – писал Джеффри Геттлман, один из четырнадцати участников пробега. Они разбивали лагерь в парках или спали на драных матрасах в дешевых мотелях, перебиваясь манго и консервированной фасолью. Похожую бродяжью жизнь Нолан затем устроит Брюсу Уэйну: в начале фильма мы видим, как герой ворует манго на западноафриканском уличном рынке. Уже после университета Нолан привез «Преследование» на Гонконгский кинофестиваль и там обратил внимание на грузовые контейнеры в порту. «Они их так расставляют – просто фантастика. По всей верфи передвигались краны на гигантских шинах, будто что-то из фильма Джеймса Кэмерона. Подгоняешь кран, куда нужно, поднимаешь контейнер, опускаешь, откатываешься в сторону, бочком, и подбираешь что-то новое. Удивительная машина. И по какой-то причине их никогда не показывают в кино». В фильме Бэтмен впервые заявляет о себе в таком же контейнерном терминале, по одному отлавливая бандитов Фальконе с воздуха, будто Чужой из вентиляционной шахты «Ностромо» у Ридли Скотта.

«В детстве я всегда много путешествовал, потому что мама работала стюардессой и мне доставались бесплатные билеты. Теперь я и сам могу позволить себе летать по миру. Работая над сценарием фильма “Бэтмен: Начало” я просто так приезжал в Сан-Франциско и Лондон. Немалую часть “Темного рыцаря” я написал в Гонконге, пока искал места для съемок. Что интересно, после выхода “Бэтмен: Начало” многие называли его очень мрачным и реалистичным по сравнению с предыдущими фильмами. А на самом деле там очень романтичный мир в духе классического кино. Думаю, из всех моих фильмов “Бэтмен: Начало” лучше всего использует локации для пробуждения эмоций. Он устанавливает очень, очень прочную связь сразу в нескольких направлениях. Есть тут своя романтика: мы связываем символический смысл локаций с тем, как они воспринимаются. Начало фильма во многом построено на этом, ведь “Бэтмен” показывает, как человек становится супергероем. Я считал, что раз уж мы решили снимать историю за рамками жанра комиксов – не про Бэтмена как Бэтмена, а про персонажа, в которого превращается Брюс Уэйн, – нам нужно приложить усилия и помочь зрителям поверить в нее. И мы охотно прикладывали все усилия. Возможно, в этом и заключается главное отличие между нашим фильмом и предшественниками. Нас интересовала двойственность героя».

В версии Нолана семейство Уэйнов идет не в кино на «Маску Зорро», а в театр – на оперу Арриго Бойто «Мефистофель» (1868) по мотивам легенды о Фаусте. Один из ее эпизодов особенно пугает восьмилетнего Брюса: в Вальпургиеву ночь сам Сатана главенствует на сцене, а вокруг него в безумной оргии кружатся летучие мыши, демоны и другие сверхъестественные твари – что напоминает мальчику о травматичной встрече с летучими мышами в пещере. Брюс в панике умоляет родителей уйти, и они выходят