– О, теперь вижу! Два «Bf 109», гадом буду, – излишнегромко доложил Черкесов. – Хорошие машинки, юркие... Алло, командир, чегомолчишь? Жив?

«Бээфки» – это скверно. Спартак посмотрел, сколько топливаосталось. Бензина пока хватало, но шкандыбать по прямой в чистейшем светлеющемнебе, где ты как мишень в тире в ЦПКиО, было бы глупостью прямо-такифеноменальной.

– Жив, куда я денусь... – сказал Спартак. – И воткакое историческое решение принимаю: уходим в облачность.

И он, более не думая, заложил правый вираж с креном градусовв тридцать. Желудок подпрыгнул к гландам, машина провалилась, точно в воздушнуюяму, и устремилась в сторону спасительных облаков. Лучше уж к шляхтичам, чем власковые лапки ребяток, чью столицу они только что раздолбали...

Похожая на сказочную крепостную стену из детских книжекгряда теперь оказалось точно по курсу, но – создавалось полное впечатление– не приближалась ни на метр. А противник наверняка разгадал его нехитрыйманевр, наверняка уже перестраивается и идет наперерез...

Эх, почему он не на родном «МиГе»! Черта с два стал быпрятаться, принял бой – и еще посмотрели бы, кто кого... Спартак сжал зубы,косясь на приборы. Скорость росла, но медленно-медленно. К рычанию моторовпримешался новый звук, сначала тихий, но постепенно нарастающий – низкий, чутьдребезжащий гул: то набегающий поток воздуха пел в элементах фюзеляжа. Давайже, давай, дура тихоходная!..

И словно отвечая безмолвной просьбе, крепостная стена сталапотихоньку увеличиваться, потом, по мере приближения, все быстрее, заслоняясобой небо и разгорающийся восход, наползая, как Батыева рать, и...

«ДБ-3» врезался в густой белесый кисель и тут же в немзарылся, когда вертлявые истребители находились уже на расстоянии прицельногоогня. Каковой они и открыли – Спартак различил едва заметные ниточки пулеметныхочередей, протянувшиеся откуда-то из-за хвостового оперения бомбардировщика иисчезающие в глубине быстро голубеющего неба, однако характерных щелчков пообшивке не услышал. Хотя – пес его знает, услышишь ли их в такой-то бандуре...Ну, будем считать, с первого раза не попали, и на том спасибо. А в следующиймиг бомбардировщик уже исчез в облаках.

Уф... Успели. Успели, а?! Теперь нехай поищут. Проще уж тусамую иголку в стоге сена...

Спартак быстро выровнял машину, снизил скорость, рыскнул влево,чтобы не угодить под шальную очередь, и огляделся. Вроде все в порядке, ветер вдырках, проделанных свинцовыми струями, не свистит, ничего не дымится, нигде негорит, стрелка бензиномера по-прежнему на отметке шестьсот килограммов –значит, и баки не пробиты. Он отер пот со лба (вот странно: холод свинячий, апотеет, как кусок сала) и спросил с тревогой:

– Лешка, живой?

– А фиг ли, – был ответ. – Даже фюзеляж незацепили, фрицы косоглазые... Что делать-то будем, командир?

– Что-что... – бодро сказал Котляревский. –К своим прорываться. Чуток в облаках попетляем – и на выход, на солнышко.

– Я-асно, – протянул Черкесов. – Да, на солнышконеплохо бы, прохладно тут...

И Котляревский понял, что радист-стрелок тоже понял: досвоих долететь – это проблема. Одна надежда – с чужими не поручкаться...Спартак ворочал в голове варианты и так и сяк: ничего не оставалось, кроме кактянуть самолет максимально близко к границе, в идеале – границу перелететь иискать первый попавшийся аэродром. Но сначала требуется спуститься ниже уровняоблаков и определить, где это – максимально близкая точка к нашим...

Продираться через облачную завесу на едва плетущемсябомбардировщике – это, знаете ли, занятие не для слабонервных. Спустя буквальнодве минуты Спартак уже не мог утверждать с полной определенностью –продолжают они лететь, или остановились, увязнув лопастями в беспрогляднойпелене, или, может даже, по-рачьи пятятся назад. Моторы работали уверенно ировно, однако стекла кабины были точно папиросной бумагой оклеены: ни просветаснаружи, ни оттенков, ни клубов и завихрений пара – ничего, только ровная белаямуть, неподвижная и вообще никакая. Чувство ориентации в пространстве объявилоперекур и отключилось, и единственными его союзниками в этом слепом движениисквозь белое ничто оставались компас да высотомер (ну и вестибулярный аппарат,разумеется), поэтому Спартак старался держать прежний курс, разве что снизилсядо отметки тысяча восемьсот.

Облачная сырость проникала в кабину, а оттуда – подшлемофон, штатовский комбинезон и в сапоги, и холод, к которому он то липривык, то ли который уменьшился с потерей высоты, принялся за работу с новойсилой. Спартак беззвучно чертыхнулся. На фиг, пора решаться. Чем дольше онибудут блуждать в этой манной каше, тем дальше от своих придется сажать машину.Ну!

Он отдал штурвал, и самолет послушно опустил нос. Некотороевремя ничего не происходило, потом белая муть снаружи на мгновение поредела –далеко внизу мелькнули серо-желто-коричневые полосы возделанных полей, –потом облака вновь сомкнулись ватным коконом, и неожиданно «ДБ-3», без всякогоперехода, оказался в «чистом» воздухе. Вот буквально только что машина висела всплошном молоке, а теперь вокруг – все как на ладони. В наушниках удивленноприсвистнул Черкесов.

Солнце уже поднялось над горизонтом, в полном соответствии свыражением двух молодых прозаиков, расталдыкнув свои лучики по белу светушку. Исоздавалось стойкое впечатление, что нет вообще никакой войны и никто несколькочасов назад не сбрасывал бомбы на столицу Германии. Под днищем бомбардировщика,залитые утренним светом, тянулись бесконечные поля на склонах пологих холмов,прореженные извилистыми ленточками дорог (по одной даже бодро полз крохотныйавтомобильчик), зеленели в кольцах утреннего тумана островки перелесков, синелиозерца... Во – и речка какая-то слева по курсу блестит на солнце, небольшоесело вытянулось вдоль берега, и не ручеек это какой-нибудь задрипанный, значит,на картах река стопроцентно должна быть отмечена, где-то тут у нас...

Спартак пошарил вокруг себя, нащупал кожаный планшет.

– А, мать твою!..

Это выкрикнул Черкесов, но Спартак уже и сам увидел. Ипохолодел.

С севера, поблескивая на солнце плоскостями, им наперерезцелеустремленно неслась «двойка» истребителей. Были это те же самые или другие– совершенно неважно, гораздо больше Спартака интересовало, как эти тваривычислили бомбардировщик в облаке, так сказать, водоизмещением несколько сотентысяч тонн. Не иначе, когда «ДБ» исчез из поля зрения, та парочка вызвалаподмогу, и теперь вокруг порхают десятки маленьких шершней с острыми жалами,выискивая жертву...

Да какая разница, откуда они взялись?!

Уходить обратно в облако было поздно. На подлете «двойка»слаженно разошлась, беря одинокую неторопливую цель в клещи.

– Опять гости! – крикнул стрелок-радист.

– Вижу!

По обшивке часто застучало, будто машина угодила в грозовойфронт с градом.