– Вот уже и готов… Шурупами не забудьте стул закрепить. Еще не хватало, чтобы товарищ Сталин со стула упал.

– Исполним, – охотно кивнул капитан.

– А остальные сумеете собрать?

Капитан широко улыбнулся:

– Как не суметь, товарищ комиссар второго ранга, – отозвался капитан. – Я ведь по своей специальности плотник.

– В целом дом мне нравится. – Угрюмое лицо старого вояки неожиданно расплылось в довольную улыбку, как если бы похвала относилась непосредственно к нему. – Сталин и его охрана разместятся здесь. Вызовите девушек, пусть они вымоют тут все как следует! Стены, окна, рамы, подоконники, все! Чтобы ни пятнышка не было!

– Организуем.

– И еще нужно чистое постельное белье.

– Белье-то найдем, – в задумчивости протянул капитан, – вот только подушки с матрасами где взять? Проблема!.. Может, наволочки и матрасы сеном набить? Товарищ Сталин не обидится? – простовато поинтересовался капитан.

– Не обидится, – заверил Серов. – Товарищ Сталин человек привычный. А вот в избе и все вокруг должно быть чисто, и чтобы через полчаса уже все сверкало!

– Займемся с превеликим удовольствием, товарищ комиссар второго ранга! – с готовностью заверил капитан.

– Фомичев! – позвал Серов водителя, любезничавшего со связисткой. Миленькая, молоденькая, она была польщена вниманием незнакомого кавалера. – Поехали! Или ты сюда женихаться приехал?

Сели в машину. Тронулись. Водитель, не убирая с лица глуповатой улыбки, уверенно колесил по проселочной дороге.

– Понравилась? – поинтересовался Серов.

– Так точно, товарищ комиссар второго ранга, – признался Фомичев.

– Адресами-то хоть обменялись?

Голос Ивана Александровича прозвучал серьезно, не похоже на насмешку.

– Не успели, товарищ комиссар второго ранга, – с некоторым сожалением признался водитель.

– А вот это зря! – всерьез пожурил Серов. – Время на войне идет быстро и существует по своим законам. Кстати, любовь тоже… И нужно ценить каждую минуту.

– Но мы же еще вернемся, – с надеждой предположил Фомичев.

– Вернемся…

Выехали из леса, выкатили на пересечение дорог. По шоссе бойко, со скрученными шинелями через плечо, слаженно топали полки. Из-за колонны осторожно выглянул танк, весь облепленный пехотинцами, и, сурово прогрохотав рядышком, устремился в пустынную дорогу.

Такую силищу трудно было не заметить. О ее передвижении в немецкий Генеральный штаб наверняка сообщали стационарные наблюдатели, каковых в прифронтовой полосе всегда было немало. За происходящим наблюдали кочующие наблюдательные разведгруппы. Но действительность была иной, дислокация, проводимая днем, была ложной. Основные перемещения крупных военных группировок происходили под покровом ночи.

Вышли из машины и стали ждать сталинский «Паккард».

– Замотался. Побриться забыл, – потер Серов в досаде подбородок, посеревший от щетины. – Хозяин этого не любит. Где бы тут водицы отыскать? – посмотрел он по сторонам. – Ага, кажется, нашел, – глянул он на небольшую яму, заполненную дождевой водой. Сойдет и так, выбирать не приходится. – Вот что, Василий, достань мне бритву с мылом в моем ящике.

Фомичев тотчас исполнил приказ.

– Вот, принес… Возьмите.

Посмотревшись в небольшое зеркальце, Серов немного погрустил. На подбородке отчетливо проступила седина, а ведь каких-то несколько месяцев назад ее не было. Да и виски тоже снежком присыпало. И ничего тут не попишешь, и дело тут не только в возрасте. Намылив лицо, Иван Александрович сбрил седину на левом виске, так же укоротил височек, а потом побрил лицо. Протеревшись чистой тряпицей, вышел к перекрестку встречать машину Верховного главнокомандующего.

На шоссе у контрольно-пропускного пункта перед самым Гжатском, останавливая «Додж», вышли два красноармейца; в руках наготове держали автоматы. Таких не объедешь. В глазах – недоверчивых и одновременно строгих – угадывался боевой опыт. На обочине стояла наспех сколоченная будка, в которой можно было укрыться разве что от непогоды. Рядом с ней возвышалась могучая стена из мешков с песком, укрепленная досками, откуда торчал ствол пулемета с обзором на дорогу.

Просто так не проскочить!

– А в чем дело, бойцы? – выглянул Свиридов, показывая раздражение.

– Ваши документы. – Один из них, видно старший, высокий, с худым вытянутым лицом, на правой щеке грубо заштопанная кривая красная полоса. Такой шрам бывает только от пули, когда бежишь ей навстречу.

– Что-нибудь не так? – протянул Свиридов удостоверение.

Боец внимательно изучил документ, а потом спросил:

– Откуда у вас эта машина?

– Генерал-майор Лосев разрешил взять на поездку. Или что-нибудь не так? У нас срочное дело в Гжатске, какое именно, сказать не имею права.

– Не так часто командир корпуса одалживает свою личную машину. Проезжайте! – разрешил он, отступая в сторону.

С минуту напряженно молчали, поглядывая на колонны солдат, двигавшихся по дороге. Свиридов не мог позабыть пулемет, торчавший из стены, сложенной из мешков с песком. А ведь ствол был направлен точно на машину.

– Чуть не влипли, – произнес Храпов с облегчением, отразив общее настроение.

– Далеко еще? – спросил Колыванов.

– По этой улице направо, – отвечал Свиридов. К спине после разговора с дежурным по КПП неприятно прилипало нижнее белье, но голос звучал уверенно, как и должно. – Подъезжай к третьему дому с левой стороны. Ты остаешься за рулем, – сказал он Храпову, – двигатель не выключаешь. Забросаем дом гранатами и сразу уходим. На все про все у нас тридцать секунд. Еще через три минуты мы должны быть в противоположной стороне города. А теперь жми на газ!

– Понял, – отозвался Храпов, ощутимо прибавив скорость.

Подъехали к дому, где расположился Сталин. Ничего такого, что могло бы указывать на строгое охранение. Дом как-то притих, как если бы вымер, только в небольшом окошке горел желтоватый свет, освещая фигуру, склоненную над столом.

Михаил Свиридов невольно сглотнул: не иначе как Сталин. Около дома тоже никого. Только с противоположной стороны улицы, осторожно объезжая рытвины, появился грузовик. Из машины вышли одновременно, широко распахнув двери. Не доходя до дома несколько шагов, Свиридов сорвал чеку и швырнул в окно гранату. Раздался звон разбитого стекла; услышал, как граната покатилась по дощатому полу, и, прежде чем прозвучал взрыв, успел бросить в соседнее окно еще одну гранату. Ухнуло громко, дом как будто бы подпрыгнул на месте, разбросав по сторонам куски крыши, потом как-то сразу осел и скособочился.

В пристрой и в огород полетело еще несколько гранат. Взрывы раздавались один за другим, взметнув вверх землю и вырванные с корнем кусты, полыхнули огнем.