Они придвигались все ближе и ближе.

Теперь он мог отчетливо разглядеть лица, обращенные вверх,пока люди окружали его, высоко поднимая факелы. Пламя плясало на лицах,создавало жуткие тени у них под глазами, на маленьких щечках и на месте ртов. Иэтот запах… Запах горящей плоти… Он исходил от факелов!

– Боже, что вы делаете? – прошипел он, сжимая рукив кулаки. – Уж не окунаете ли их в жир некрещеного младенца?

Раздался взрыв дикого смеха, за ним другой, и наконец нанего обрушилась целая стена шума, окружившая и поглотившая его. Он толькоуспевал поворачиваться – снова и снова.

– Неописуемо, – прошипел Эш.

Он так рассердился, что уже не заботился ни о собственномдостоинстве, ни о том, что гримаса гнева исказила его лицо.

– Талтос, – произнес один из них, подошедшийпоближе. – Талтос.

Он смотрел на них, стараясь разглядеть получше, готовясьотразить любые удары, нападать в ответ, бросать их в воздух и расшвыриватьналево и направо, если понадобится.

– Это я, Эйкен Драмм, – крикнул он, узнаваястарика, седая борода которого свисала до земли, словно грязный мох. – Робини Рогарт, я узнал вас!

– Это ты, Эшлер!

– Да! А вы Файн и Юргарт. Я узнаю тебя, Раннох!

Он только теперь осознал, что среди них вообще не быложенщин, ни одной не осталось! Все лица были мужскими, теми, которые он зналвсегда, но среди них не было ведьм, вопиющих с воздетыми вверх руками. Срединих не было женщин!

Он стал смеяться. Неужели это правда? Да, это так! Он прошелвперед и навис над ними, понуждая их отпрянуть назад. Юргарт размахивал факеломвозле него – то ли чтобы обжечь, то ли чтобы лучше осветить.

– А-а-ах, Юргарт! – выкрикнул он и протянул руку,не обращая внимания на пламя, будто пытаясь схватить человечка за шею и поднятьего в воздух.

С гортанными криками они рассеялись в темноте. Мужчины, однимужчины, и то их не больше четырнадцати – в лучшем случае. Одни мужчины! Ох,какого черта Сэмюэль не сказал ему об этом?

Он медленно опустился на колени. Он хохотал. Даже позволилсебе откинуться на землю, на лесной ковер, чтобы посмотреть прямо сквозькружево сосновых ветвей на сверкающую звездную россыпь за барашками облаков ина луну, спокойно плывущую на север.

Но ему следовало знать. Он должен был вычислить. Он мог быэто предположить, когда был здесь последний раз. Женщины были старые и больные,они швыряли в него камнями и бросались к нему, чтобы прокричать проклятия ему вуши. Он чуял запах смерти вокруг себя. Он уже чуял ее, но это не был кровавыйзапах женщин – это был сухой, кислый запах мужчин. Он перевернулся и уткнулсялицом в землю. Его глаза снова закрылись. Он слышал, как маленькие людисуетливо бегают вокруг.

– Где Сэмюэль? – спросил кто-то из них.

– Скажи Сэмюэлю, пусть возвращается!

– Почему ты здесь? Ты освободился от проклятия?

– Не смейте говорить со мной о проклятии! –выкрикнул он и сел. Чары были разрушены. – Не смейте со мнойразговаривать, вы, мразь!

На этот раз ему удалось схватить, но не маленькогочеловечка, а пылающий факел. Он поднес его к лицу и почуял несомненный запахгорящего человечьего жира. С отвращением он отбросил факел от себя.

– Будь проклята в аду, окаянная чума! – завопилон. Один из них ущипнул его за ногу. Камень порезал щеку, но не глубоко. В негошвыряли палки.

– Где Сэмюэль?

– Это Сэмюэль послал тебя к нам?

И тут громкое фырканье Эйкена Драмма заставило всехпритихнуть.

– У нас был вкусный цыган на ужин, о да, но Сэмюэльзабрал его к Эшлеру!

– Где наш цыган? – вскричал Юргарт.

Смех. Издевательские крики и возгласы, ухмылки и проклятия.

– Пусть дьявол унесет тебя домой по кускам! –вскричал Юргарт.

Барабаны зазвучали снова. А из дудок вырывались дикие звуки.

– А вы, все вы, попадете в ад! – кричал Эш. –Почему бы мне не отправить вас туда сейчас же?

Он повернулся и помчался снова, не представляя сначала, вкаком направлении. Но подъем оказался равномерным, и это обстоятельствопослужило наилучшим проводником. Слыша хруст под ногами, треск в кустах и слышасвист ветра в ушах, он понял, что спасся и от жутких барабанов, и от несносныхдудок, и от издевательств.

Вскоре он осознал, что больше не слышит их музыку и гнусавыеголоса. Наконец он остался в одиночестве.

Задыхающийся, с болями в груди, с ноющими ногами ираспухшими ступнями, он шел медленно и долго, пока наконец не вышел на твердыйасфальт дороги. Словно после глубокого сна он снова оказался в привычном мире –пустом, холодном и безмолвном. Звезды наполнили сиянием небеса. Луна приподнялавуаль и затем опустила ее снова, и легкий ветерок заставил едва заметнотрепетать сосны, а потом опустился ниже, как бы позволяя им распрямиться.

Когда он появился в гостинице, Лесли, его маленькаяпомощница, ожидала наверху. Тихо вскрикнув, потрясенная, она пробормоталанесколько слов приветствия и принялась поспешно снимать с него разорванное вклочья пальто. Поднимаясь по лестнице, она держала его за руку.

– Ах, как тепло. Как тепло…

– Да, сэр, и вас ждет теплое молоко.

У кровати стоял высокий стакан. Эш выпил его до дна. Онарасстегивала пуговицы на его рубашке.

– Благодарю вас, дорогая. Моя драгоценнаяпомощница, – сказал он.

– Спите, мистер Эш, – отозвалась она.

Он тяжело опустился на постель и ощутил, что его накрываютбольшим пуховым одеялом, кладут под щеку взбитую подушку. Как мягка и уютнакровать, принявшая его в свои объятия, погружающая в первый сон и тянущаякуда-то в глубину.

«Долина… моя долина… озеро… мое озеро… моя земля… Ты предалсобственный народ…»

Утром он быстро позавтракал у себя в комнате, пока егослужащие готовились к незамедлительному возвращению. Нет, на этот раз он несобирается спускаться вниз, к Кафедральному собору, сказал он. И да, он прочелстатьи в газетах. Святой Эшлер, да. Он тоже слышал эту сказку.

Юная Лесли была озадачена.

– Вы хотите сказать, сэр, что не за тем приехали сюда,не для того, чтобы увидеть гробницу этого святого?

Он только пожал плечами.

– Мы еще сюда вернемся, моя милая.