Роуан увела Райена в библиотеку, и в течение двух часов все,кому это было небезразлично, могли стоять и слушать, как они обсуждали дела –начиная с Медицинского фонда Мэйфейров и вплоть до различных деталей,касающихся самого дома. Роуан хотелось посмотреть медицинские данные Майкла.Да, похоже, сейчас он так же здоров, как в день, когда она его встретила. Но ейнеобходимо видеть записи, и Майкл, не желая спорить, предложил ей по этомуповоду обратиться к Райену.

– Но что ты можешь сказать о твоем собственномвыздоровлении? Они хотят, чтобы ты пришла для новых тестов. Ты знаешь обэтом? – спрашивал Райен, когда Мона вошла, чтобы пожелать им доброй ночи.

Юрий звонил на Амелия-стрит как раз перед полуночью, и Монепришлось пережить столько ненависти, любви, скорби, страданий, желаний,сожалений и терзающего ожидания, что она чувствовала себя совершенноизмотанной.

– У меня нет времени для этих тестов, – ответилаРоуан. – Накопилось множество более важных дел. Например, что нашли вХьюстоне, когда открыли комнату, в которой Лэшер держал меня?

Увидев Мону, Роуан замолчала.

Она встала, словно приветствуя некую важную взрослуюличность. Глаза ее сверкали – не столь холодные, как прежде, но серьезные, сявным сознанием значительности происходящего.

– Я не хотела вас беспокоить, – сказалаМона. – Я не могу идти домой, на Амелия-стрит, – произнесла онасонным голосом. – Можно остаться здесь?

– Непременно оставайся, – без промедленияотозвалась Роуан. – Я заставила тебя ждать слишком долго.

– Ничего страшного, – улыбнулась Мона, которойбольше хотелось быть здесь, чем дома.

– Это непростительно, – возразила Роуан ипредложила: – Не могли бы мы переговорить утром?

– Да, конечно, – ответила Мона, устало пожавплечами. «Она говорит со мной, будто я взрослая женщина, – подумалосьей, – и это значит для меня больше, чем все остальное».

– Ты уже женщина, Мона Мэйфейр, – внезапно сказалаРоуан с загадочной улыбкой.

Она снова села и возобновила разговор с Райеном.

– Должно быть, там сохранились какие-нибудь бумаги –там, в моей комнате в Хьюстоне. Стопки бумаги с его каракулями, генеалогии,которые он составил, прежде чем ухудшилась память…

«Надо же, – подумала Мона, выходя так медленно, кактолько могла. – Она говорит с Райеном, выбрала его из всех для разговора оЛэшере, а Райен до сих пор не может произнести это имя. И теперь Райенупридется иметь дело с безоговорочным свидетельством того, с чем он все еще неможет согласиться. Бумаги, генеалогии, документы, написанные рукой чудовища,убившего его жену, Гиффорд».

Мона утешала себя тем, что от нее вряд ли скроют все это.Роуан только что в очередной раз подтвердила, что относится к ней как к равной.Все изменилось. И если Мона спросит Роуан завтра или послезавтра, что это былиза бумаги – каракули Лэшера, быть может, Роуан расскажет о них подробно.

Было невероятно увидеть улыбку Роуан, увидеть, какразрушается ее маска хладнокровной власти, увидеть, как на миг вокруг ее серыхглаз собираются морщинки, как блестят сами глаза, услышать, как теплеетглубокий, неправдоподобно красивый голос Роуан, когда она улыбается. Это былоизумительно!

Наконец Мона ушла: пора лечь, пока еще не поздно. Онаслишком устала, чтобы подслушивать.

Последнее, что ей удалось уловить, это напряженный голосРайена, говорившего, что все бумаги из Хьюстона следует просмотреть изарегистрировать.

Мона отчетливо помнила тот день, когда все эти вещи прибылив «Мэйфейр и Мэйфейр». Она все еще помнила запах, исходивший от ящиков. Она досих пор время от времени улавливала этот запах в гостиной, хотя теперь он ужепочти выветрился.

Она буквально рухнула на диван в гостиной, слишком уставшая,чтобы думать обо всем этом теперь.

Остальные к тому времени уже разошлись. Лили спала наверхувозле Беатрис. Тетушка Майкла, Вивиан, переехала обратно в свою квартиру наСент-Чарльз-авеню.

Гостиная опустела. Легкий ветерок долетал из окон,выходивших на боковую веранду. Охранник прохаживался взад и вперед – до Моныдоносился звук его шагов. Я не должна закрывать окна, подумалось Моне, и онаперевернулась лицом вниз, думая о Юрии, о Майкле и… Зарываясь лицом в бархат,она решила крепко уснуть. Говорят, что, когда повзрослеешь, уже не сможешь таксладко спать. Ну что ж, Мона была готова к этому. Слишком глубокий сон всегдазаставлял ее чувствовать себя обманутой: она присутствовала во вселенной, ноэто время не оставило ни малейшего следа в ее памяти.

В четыре часа Мона проснулась, сама не зная почему.

Высокие окна были по-прежнему распахнуты. Охранник наверанде курил сигарету.

Сонная, она прислушалась к ночным звукам, к птичьему пению втемных ветвях деревьев, к отдаленному реву поезда, движущегося вдоль берега, кплеску водяной струи, падающей в фонтан или в бассейн.

Должно быть, она лежала так в течение получаса, пока плескводы не привлек ее особенное внимание. Это не был фонтан. Кто-то плавал вбассейне.

Надеясь в глубине души увидеть чей-нибудь призрак – беднойСтеллы, например, или кого-то еще, Мона босиком пересекла лужайку. Охранникатеперь не было видно, но на таком громадном участке это было неудивительно.Кто-то упорно продолжал плавать взад и вперед из конца в конец бассейна.

Сквозь кусты гардении Мона увидела Роуан. Обнаженная, она сневероятной скоростью раз за разом преодолевала расстояние от одной стенкибассейна до другой. Роуан размеренно дышала, поворачивая голову вбок, какделают это профессиональные пловцы и как рекомендуют спортивные врачи тем, ктостремится привести тело в норму, а может быть, даже вернуть утраченноездоровье.

Понимая, что в это время ее нельзя беспокоить, Мона, все ещесонная, решила вернуться на диван, чувствуя себя настолько вялой, что едва непадала в холодную траву. Однако что-то в увиденной сцене встревожило ее: можетбыть, нагота Роуан или скорость и упорство, с какими она плавала, а может быть,мысль о том, что любопытствующий охранник подглядывает за ней из кустов.

Как бы то ни было, Роуан знала обо всех охранниках натерритории. Она целый час обсуждала этот вопрос с Райеном.

Теперь, когда Мона проснулась, мысли ее заполнила Роуан –раньше, чем в воображении предстало лицо Юрия, раньше, чем вернулось чувствовины за то, что случилось между нею и Майклом, раньше, чем она в который ужераз осознала, что Гиффорд и ее мать мертвы.