* * *

— Для кого возвращение на планету предков — праздник, для кого возможность сделать карьеру, — негромко рассказывал дед. — В руководстве миссии нет единства, поэтому Высший Распорядительный совет настоял, чтобы все решения принимались консенсусом. Лучше разброд и шатания, чем захват власти каким-нибудь Старшим Братом.

Соль невольно кивнула. Знакомо!

— Меня специально отозвали на Крепость-1, чтобы как следует надавить на тебя. Не удивляйся, иногда и девочка, маленькая, словно горчичное зерно, может склонить чашу весов в нужную сторону. Всего пока рассказать не могу…

— И не надо, — не выдержала она. — Мне политика еще на Земле надоела. Ждешь, когда я спрошу про отца? Правильно ждешь!

Агфред Руэрг невозмутимо кивнул.

— Естественно. У кого уже спрашивала?

— У епископа Ришара. Этот папист сказал, что отец жив, а остальное сообщит, если я отвечу на его вопросы. В НКВД мне не давали спать, дед. Наверняка бы сломали, но сутки я все-таки продержалась.

…За иллюминаторами — Земля, прекрасная в своем совершенстве, но Соль ничего не замечала. В СССР ей казалось, что главное — дождаться. Ее земляки обязательно прилетят, чтобы выручить всех уцелевших — отца, ее, остальных.

Дождалась!

— Жеан, твой отец, жив и здоров, — наконец, заговорил дед. — Юридически он свободен, никаких обвинений пока не предъявлено. Он свидетель, причем настолько важный, что следствие получило от Распорядительного совета разрешение на полную изоляцию. Естественно, ради его же безопасности. Где Жеан сейчас, не знаю даже я.

Она попыталась осмыслить. Свидетель — не так и плохо, отец и сам хотел все рассказать. Но почему изоляция? Здесь, в космосе, только свои!

— К сожалению, это не все, внучка. Ты тоже признана свидетелем, причем не менее важным. То, что с тобой сейчас происходит, это попытка давления. Твои показания будут очень важны.

— Никаких показаний! — отрезала она. — Сначала — встреча с отцом.

— Ты их еще не знаешь, Соланж. И даже не представляешь, что именно лежит на весах.

Корабль внезапно нырнул вниз, прямо в полупрозрачную пелену облаков. Вновь вернулась тяжесть, иллюминаторы потемнели.

— Ты не хочешь слушать о политике, но придется. На Клеменции готовится государственный переворот. Для этого заговорщикам надо ввести своих людей в состав Распорядительного совета. Первым шагом станет судебный процесс по делу о гибели земной миссии. Мат в два хода… Заметила, куда мы летим?

Соль потерла внезапно вспотевший лоб. Куда летим? Ясное дело, вниз, на Землю.

На Землю?!

— У нас с тобою есть выход, Соланж. Он там, внизу. Спрячем корабль, спрячемся сами. Работу я найду, ты закончишь школу…

— Бежать? — растерялась она. — А… А как же отец?

Агфред Руэрг покачал головой.

— Лучше исчезнуть прежде чем он увидит, как к твоему виску приставят пистолет. Решай, внучка! Я приму позор и вечное поношение, чтобы спасти кровь от моих кровей. Ты вырастешь — и отомстишь за всех.

За иллюминаторами теперь плескалась густая тьма. Тяжесть давила, мешая думать, но Соль все-таки сумела удержаться на самом краю. Земля рядом, спасение близко…

Нет!

— Мои и твои предки защищали Монсегюр, дед. Я не ребенок, а рыцарственная дама. Когда к виску приставят пистолет, я улыбнусь.

И выдохнула из последних сил.

— Назад! Назад!..

Возле нужной двери Анри Леконт еще раз сверился со списком. Эксперт по пришельцам Жозеф Каррель, 47 лет, профессор. Профессор?

Инстинкт самосохранения не шептал даже, требовал в полный голос, не входить самому, а вызвать мсье Карреля запиской, лучше всего подсунутой под дверь. Отметка «52» отсутствует, но у буйного математика ее тоже нет!

Тем не менее, пришел сам, причем не предупреждая. Исследовать, так непременно in visu. Колокольчик? Ну-ка, скажи «дзинь-дзинь!»

Дзинь-дзинь!

— Заходите!

Из открытой двери тянуло густым табачным чадом. Маленький стол, книги, раскрытая общая тетрадь, карандаши. И плечистый загорелый бородач с трубкой в зубах.

— А-а, мсье Леконт! Очень рад, прошу, прошу! Извините, у меня тут немного накурено.

Бывший учитель смело нырнул в сизый дым. Пришельцам легче, они наверняка в скафандрах.

— Добрый день, э-э-э, профессор. Я, видите ли, решил узнать, как вы тут устроились…

Сам же скользнул взглядом по книгам. Слева — «Вуду в Дагомее», справа — «Таро, Тука и безумство Вайпака».

Как?

* * *

— Я, мсье Леконт, даже благодарен воякам. От работы оторвали, зато можно мысли в порядок привести, заодно и выспаться. После летней экспедиции толком и отдохнуть не успел.

В экспедицию верилось сразу, подобный загар не получишь на Лазурном берегу. Интересно, где профессор искал пришельцев? В Дагомее?

— Хотелось бы, конечно, уточнить, что требуется от скромного этнографа? Всю войну я прослужил в топографическом отделе Генерального штаба. Может, вам план замка нужен?

Бывший учитель решил начать с чистого листа.

— Вы Жозеф Каррель, специалист по пришельцам…

— Да! И, вероятно, лучший во Франции, — бородач довольно усмехнулся. — Хотя коллеги из США на этот раз обогнали Старый свет. В Штатах все болячки современного общества проявляются ярче и, так сказать, рельефнее.

Анри Леконт помотал головой.

— Простите, а почему пришельцами занимается этнограф?

— Потому, дорогой мсье Леконт, что вера в пришельцев — типичный кризисный культ, свидетельствующий о том, что в нашем обществе далеко не все в порядке.

Крепкие пальцы легли на книгу про Таро и Тука.

— В Меланезии с середины прошлого века зафиксированы случаи поклонения грузовым кораблям. Сейчас даже термин появился — «культ карго». Так первобытные люди реагируют на контакт с современной цивилизацией. Мы, пусть и не первобытные, познакомившись с достижениями науки, начинаем видеть ракопауков с Венеры и зеленых человечков с Альдебарана.

Анри Леконт, решившись, пошел напролом.

— То есть, вы сами в пришельцев не верите?

— Верить? Я ученый, мсье, а не шаман. Приведите ко мне пришельца, я с ним поговорю, а потом отправлю в нашу университетскую лабораторию…

Бывший учитель облегченно вздохнул. Хоть кто-то здесь нормальный!