Придон сказал убито, хотя удивился странной понятливостистаршего брата:

– Да, конечно. Но я… только не смейся!.. возжелаловладеть этой странной властью. Я знаю, что по нашему слову сто тысяч всадниковринутся в смертный бой. Однако, Скилл, разве у тебя не чаще бьется сердце,когда Безухий трубит в боевой рог? Но, если в рог дует кто-то другой, для меняэто лишь сигнал к бою. А когда рог прикладывает ко рту Безухий, свершаетсянечто похожее на ту странную мощь, что выказал куявский нищий певец. Вот какойвластью я мечтал бы овладеть больше всего!

Скилл покачал головой, глаза старшего брата были темными,как вода в ночи.

– Твое ли это дело?.. Если песню, то закажи бродячимпевцам. За медную монету сочинят любую. Брось золотой – принесут десяток!

– Зачем мне десяток? – возразил Придон. –Нужна одна-единственная. Но там должны быть те особые слова… что разобьютскорлупу вокруг ее сердца!

Скилл сжал его плечи сильнее, от сильной руки брата шелсухой бодрящий жар. В голосе старшего брата прозвучала любовь пополам сосуждением.

– Тебе же медведь ухи оттоптал!.. Да и голос у тебя… Изберлоги только реветь, людей пугать. Ты столько орал в битвах, что у тебяголос, как старая медная труба, что умеет выдувать только одно: в бой, в бой, вбой!… Кровь, кровь, кровь! А морда? Ты погляди на свою морду!..

Он указал на колоду с водой у колодца. Придон снеудовольствием отвернулся. Он знал, что там увидит, уже смотрелся. Смотрелся ив бронзовые пластины зеркал, и в отполированный щит, и в чистые лесные озера снеподвижной водой. Везде на него строго смотрело в упор суровое лицо воина.Белесый шрам на скуле, второй у виска, а третий, самый неприятный, пересекает левующеку до середины нижней челюсти. Только в глазах, привыкших зло и недоверчивовсматриваться в линию горизонта, наверняка появилась непривычная растерянность.

– Ага, не хочешь, – сказал Скиллсаркастически. – Хорош, чтобы стать тцаром, но недостаточно хорош длябродячего певца?

Придон ощутил, как холодная рука страха и безнадежностивзяла в ладонь горячее сердце. Там зашипело, раскаленное, задергалось от боли,но железные пальцы сомкнулись, подобно железному капкану.

– Ну что мне делать, брат? – вырвалось у негоотчаянное. – Вдруг, пока я буду искать этот проклятый меч, ее отдадутзамуж! Наверняка отдадут! Я ведь это увидел… прочел в их лживых глазах!

– Я тоже, – обронил Скилл.

– Что?

– Тоже прочел. Это лживый народ.

– Но что делать, брат?

Скилл сдавил его плечи, встряхнул.

– Подряд семь лет в наших степях были урожаи. Ни одногопадежа скота. Табуны несметны, а сила и удаль мужчин ищет выхода. Мы создаемвойско, которого не знала еще наша Артания. Перед ее мощью дрогнут не толькоокрестные племена, но и проклятая Куявия! Придон прошептал убито:

– Прости, я ни о чем другом не могу думать…

– Так и я о том, – ответил Скилл бодро. Онзахохотал. – Горицвет против, но ты же знаешь его… Он хорош в управлениистраной, но когда дело касается войны, то боевой топор передает мне. Апредставь себе картину, когда наше войско покажется на берегу пограничной реки!Что скажут куявы?

– Будут воевать.

– Будут ли? – усомнился Скилл. – Они торгаши.Торгаши и трусы. Мы не станем скрывать своего войска, как делали всегда… Пустимих, я говорю о куявах, посмотреть, даже пересчитать. Когда увидят, сколько унас тяжелой конницы, сколько легкой, сколько мы собрали лучников с длиннымистрелами… куявы от ужаса спать не будут! А мы потребуем всего лишь…догадываешься? Всего лишь отдать нам эту прекрасную Итанию. Да не просто отдатьв рабство, а связать династическим браком наши царственные роды! Без всякихусловий и прочего торгашества. Это еще подумать, кто кому делает честь, чтоберет ее в жены. Ведь Итания будет женой самого Придона, моего брата!

Он хохотал, похлопывал по литым плечам брата, по широкойспине. Хлопки получались мощные, звучные, словно огромная рыба била широкиммокрым хвостом по водной глади. Придон слегка ожил, шевельнулся. Лицо дрогнуло,разгладилось. Скорбно сведенные судорогой губы чуть раздвинулись в робкомподобии улыбки.

– Брат, – спросил он неверяще. – Брат… Ялюблю тебя. Ты в самом деле…

– Что?

– Готов такое сделать… для меня?

Скилл снова обнял его за плечи, прижал. Некоторое времясидели так неподвижно, сердца их стучали, как одно большое сердце.

– Я люблю тебя, брат, – наконец сказал Скиллтихо. – Когда-то и я… Словом, куявы – люди расчетливые. Они увидят, чтовоевать нет смысла. Невыгодно! Это мы можем драться… и класть жизни заневедомые им честь и доблесть, а эти трусы все считают и высчитывают… Мы стобой приведем огромное войско, под ним будет прогибаться и стонать земля.Когда наши всадники пустят коней в реку, то запрудят ее своими телами. Водывыйдут из берегов и потекут на их поля!.. Нам приведут твою женщину… и дадутбогатое приданое!

– Приданое?

Скилл объяснил со смехом:

– Это у нас дают выкуп за невесту. Чем богаче и знатнее– тем выкуп больше. А у куявов все наоборот, они ж уроды! Там с невестой даютвыкуп… тьфу, приданое. И чем невеста богаче, тем этого добра больше. Так что мыеще и выгоду поимеем.

Придон вздрогнул, насторожился:

– А ты в самом деле отступишься?

– В чем?

– Отведешь войска?

Скилл помолчал, ладонь на плече Придона слегка приподнялась,зависла в воздухе. Потом Придон скорее услышал, чем ощутил, теплый дружескийхлопок.

– У меня была идея, – признался Скилл, –невесту взять, а войско двинуть на Куявию… Но я люблю тебя, брат! Мы возьмемженщину и вернемся. У нас хватает еще непокоренных врагов в самой Артании. Да исоседи скалят зубы… Надо кое-кому вышибить.

В голосе звучали тепло и любовь. Все верно, подумал Придонсо смешанным чувством. Мой брат меня любит… Не получу Итанию, в самом деледвинет войско в Куявию. А так все увидят нашу мощь, как только куявы привезутИтанию, дары тут же раздадим войску, что еще больше укрепит его боевой дух… Яувезу Итанию в стольный град, а Скилл по договору с куявами отведет своевойско… Все равно есть немало дел для богатырей: покорить заносчивых соседейвроде Тхора, расширить кордоны, укрепить кремли и сторожевые башни. Усмирениевсей Артании… это может растянуться даже не на один год. А потом мысли братаснова вернутся к проклятой Куявии, стране подлых торгашей и колдунов, но этоуже не будет нарушением договора. Отыщется другой повод для вторжения.

– Я люблю тебя, – ответил он с чувством. – Ачто ты обронил, что и ты когда-то…

Скилл внезапно встал. Только что рядом сидел любящий старшийбрат, ласковый и добрый, который учил его садиться на коня, показывал, как владетьмечом и стрелять из лука, а теперь с лавки поднялся холодный и суровый вождьплемени, все чаще заменяющий дядю не только на поле боя, но и в правлениистраной.